НЕЗАБЫТАЯ ПОБЕДА И… НЕПРОЧИТАННЫЙ ЕВГЕНИЙ НОСОВ

По следам литературного форума
«КУРСКАЯ БИТВА В ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЕ»
 
 
…способность – не только русской, а и всех национальных литератур –
полагать, что человек лучше, а не хуже, чем он есть на самом деле, –
до сих пор давала основу для человеческого развития,
а не для того одичания, которое заложено в современный
единый культурный стандарт.
Николай Дорошенко
 
 
...И ещё одну мысль нашего земляка, известного писателя и публициста Николая Дорошенко напомню читателям. Его эпически масштабная статья «О русской литературе и вокруг неё», касающаяся и нынешней культурной политики, как раз и подвигла меня на это развёрнутое осмысление прошедшего в Курске литературного форума, посвящённого 80-летию победы в Курской битве.
Итак, в статье, опубликованной на сайте РП в самом конце 2020-го «ковидного» года, когда внимание всех было занято происходящим в мире кошмаром, в этот трудный момент писатель предложил нам ещё раз подумать над тем, что происходит в литературе.  И мысль его, а точнее уже вывод из тяжких жизненных наблюдений, звучал для меня так неожиданно, что я, признаюсь, в те смутные дни восприняла его метафорой, или даже гиперболой, но в любом случае не тем тревожным набатом, при звуках которого следовало бы всё отлагать в сторону и сбираться на битву. Казалось, колокол этот звонит не по мне…
А мысль писателя такова: «…современная русская литература на общероссийском книжном рынке и в несамодеятельном общероссийском информационном пространстве вот уже тридцать лет как запрещена».
Как же она запрещена, думала я, когда столько авторов публикуются на писательских сайтах, издают книги, претендуют на премии… В этот оживлённый литературный процесс ещё попробуй втиснуться… 
И поскольку никуда втиснуться особо не пыталась, то и узреть разницу между «несамодеятельным общероссийским» и какими-то другими «информационными пространствами» не могла.
Что такое это «несамодеятельное общероссийское», по сравнению даже и с известными мне писательскими сайтами, и какова его роль в формировании сознания моих современников, довелось отчётливо уяснить себе в прямом контакте с людьми вот в эти августовские памятные дни. Причём говорю не о той массе людей, кто не способен анализировать происходящее, не о толпе, которой достаточно хлеба и зрелищ, а о людях серьёзных, деятельных, о людях, которых знает весь город и даже почитает их среди лучших, почётных своих сограждан. И для себя я сочла достойным приобретением непосредственное общение с этими людьми.
Среди тех, кто дал пищу для размышлений, были и отмеченные сединами ветераны военной службы, в составе авторского коллектива представляющие на  форуме новую книгу «Незабытая Победа: Курская Дуга», и более молодые, но не менее почетные граждане города, кто связан с военной историей, историей Курской битвы, знает её не по книгам, а по живому соприкосновению с ней. Имею в виду поисковую работу и возвращение имён советских солдат, числившихся пропавшими без вести.
А что касается литературы, то она и стала основанием для моего общения с этими интересными людьми. И вот здесь, в нашем общении, обнаружился факт, какой сочту следствием того самого запрета, работающего как «самодействующий механизм», по слову Н.Дорошенко, так незаметно действующего, что, к примеру, один из моих собеседников так и не понял, почему он прекрасно знает Солженицына, но не знает, не читает Евгения Носова…
 
А пообщаться довелось мне почти с ровесником, старшим на десятилетие, но в наши годы разница это уже почти никакая. И собеседник мой вспомнил из прочитанного у писателя-земляка только «Красное вино Победы» и «Шопен, соната номер два»,  рассказы,  которые, видимо, ещё успел прочесть на уроках литературы в родной советской школе, то есть до перестройки… После школы-то читать было уже некогда. И по радио Носова уже не читали, и по телевизору не показывали…
А вот о военной повести Носова у нас разгорелся спор.
Только начала я говорить, что носовские усвятские шлемоносцы, русские мужики из глубинной деревеньки Усвяты, расположившейся на берегу речки Остомли, миролюбивые крестьяне, тягостно озабоченные свалившейся на их плечи необходимостью и неизбежностью убивать…
– Ну это же чистый вымысел! – перебили меня. – Как вы можете рассуждать о них, будто это живые люди? Пустое…
 
НЕ ПУСТОЕ!
 
Чтобы показать,  что русская литература такого уровня, какой являет нам проза современного классика Евгения Носова, вовсе не пустое, а самое насущное сегодня явление, самая первая необходимость в борьбе с нынешним одичанием народов,  –  чтобы показать это, я без всяких обобщений просто расскажу о себе и своём собеседнике как о живых людях, которые нечаянно оказались рядом на литературном форуме. Интерес тут может представлять возникший между нами диалог.
Алексей Сотников – личность весьма приметная в Курске. Он командир поискового отряда «Курган», создатель музея Курской битвы. И вот наш недолгий, но неожиданно проблемный диалог стал для меня особенным впечатлением прошедшего форума. Это впечатление не назову первым напрашивающимся эпитетом «ярким», скорее – сложным. Запомнилась и презентация книги «Незабытая Победа: Курская дуга», в число авторов которой вошёл и Сотников.
Итак, по порядку, с разъяснением места и времени.
В связи с 80-летием победы в Курской битве Литературный музей города 24-25 августа организовал очередную встречу неравнодушных людей, которая официально называлась так: Межрегиональный литературный форум «Курская битва в художественной литературе». Этот форум оказался, на мой взгляд, одним из наиболее важных событий в культурной жизни города и региона в текущем году. Вторым таким событием назову прошедшую ранее, в конце июня, Первую Всероссийскую конференцию, посвящённую жизни и творчеству писателя-фронтовика Евгения Носова. Она отличалась от нынешнего форума тем, что имела более специальный, научно-практический характер. Это была в первую очередь консолидация учёных, исследователей литературы.
Форум «Курская битва в художественной литературе» вызвал гораздо более пристальный интерес Министерства культуры области, представителей государственной власти. Не буду останавливаться на должностях и фамилиях, об этом много материалов в сети. Скажу лишь, что в основном корпусе мероприятий прозвучали доклады представителей литературных музеев России (Курск, Орёл, Белгород), с сообщениями выступили исследователи художественной литературы на тему войны.
Кульминационным моментом форума сочту презентацию книги «Незабытая Победа: Курская дуга». У книги целый коллектив авторов, среди которых ветераны военной службы (разведка и контрразведка) и руководители курского поискового отряда «Курган». Вот вокруг этой книги и сгруппировались те события и открытия, что подвигли меня на этот рассказ.
Завершая обзор событий форума, ещё добавлю, что информационная и эмоциональная насыщенность выступлений была такова, что о регламенте координаторы мероприятия напоминать не решались. Когда оратор цитирует письмо с фронта или проникновенно читает стихотворение Елены Благининой, посвящённое погибшему брату, прервать его, напоминая об истекшем времени доклада, кажется кощунством. Слушатели предельно внимательны, голос оратора выразителен и взволнован…
Это уже не исследовательские доклады с бесстрастными историко-литературными фактами, а беседы от сердца к сердцу, пронзительные рассказы о трагических и священных днях Огненной Дуги.
По понятным причинам не все участники успели выступить в отведённое время в Литературном музее. После перерыва, во второй половине дня, форумчане дружно переместились в уютную усадьбу Афанасия Фета в Воробьёвке под Курском. Мне тоже довелось сказать своё слово о святых ратоборцах Евгения Носова не в камерной обстановке музейного зала, а под бескрайним голубым небосводом на зелёном холме над Тускарью. В просторной усадьбе Фета и места хватило всем, и голоса наши звучали звонко и торжественно. А летний ветер охотно разносил по округе нашу радостную весть о победе в великой битве, напоминая городам и весям, что жизнь продолжается – и Россия жива.
Во втором отделении литературного форума были представлены уже не исследовательские доклады, а прежде всего авторские произведения, авторское творчество курских писателей и гостей. Председатель Курского регионального отделения СПР Евгений Карпук даже принципиально поправил ведущего, объявившего не «авторов», а «составителей» книги «Курская битва. Крах операции «Цитадель»». Выйдя на сцену со своим полиграфическим детищем – книгой-альбомом внушительного формата и толщины, Евгений Семёнович подчеркнул, что в книге авторский текст и тут же представил своего соавтора – командира поискового отряда «Курган», почётного гражданина города Алексея Васильевича Сотникова, которого особенно хорошо знают те куряне, кто хоть раз заходил в музей Курской битвы. Сотников сам создал этот музей и лично проводит экскурсии. Ошеломляющей полноты экспозиция оживает во вдохновенных рассказах многоопытного поисковика. Члены курского поискового отряда «Курган» за тридцать лет подняли и перезахоронили, отдав воинские почести, останки 413 советских солдат и офицеров, а также установили имена 54 из них.
И здесь самое время вернуться к книге «Незабытая Победа: Курская дуга». Напомню, что Алексей Сотников также один из её авторов.
Жаль, мне пока не довелось самой полистать альбом «Курская битва. Крах операции «Цитадель»». (Евгений Семёнович Карпук листал его на сцене, комментируя фотографии, редкие и уникальные, которые больше нигде не увидишь). Но совершенно ясно, что обе книги родственны по содержанию, дополняют друг друга. Только в одном случае это фотоальбом, а в другом – документальное повествование.
«Незабытая Победа…»  –  вот она, лежит передо мной на рабочем столе. Прямо-таки чудесным образом я стала её обладательницей, причём в тот момент, когда уже не чаяла её заполучить. А тут вдруг – автор рядом за одним столиком в перерыве на кофе-чай. И мы, под сенью фетовских деревьев,  беседуем о Евгении Носове, которого Алексей Васильевич в былые времена часто встречал во дворе дома, где теперь стоит памятник писателю. Как я поняла, они были соседями, потому что встречались в самой непринуждённой обстановке, обмениваясь бытовыми фразами.
Я, разумеется, не решалась попросить книгу, авторы объявляли во время презентации, что тираж небольшой, книга не будет поступать в продажу, а только в библиотеки города. Так что даже и деньги предложить за неё было неловко, да и, пожалуй, невозможно, коли издание к продаже не рекомендовано.
Однако разговор зашёл о литературе, русской литературе,  от советских классиков – к российским современникам. Сотников ругал Астафьева, но почему-то хвалил Солженицына. У него выходило, что Виктор Петрович диссидент, а Александр Исаич государственник. Мы немного поспорили. Кроме того, Сотникову не понравилось, что Евгений Носов назвал великую победу над фашизмом «скорбной победой». Я цитировала письмо Носова к Астафьеву со сцены, и патриота-поисковика задели слова писателя. Мол, почему победа – «скорбная»? Разве это не праздник, не ликование?
Пришлось убеждать собеседника, что Евгений Носов, тяжело раненный, буквально изрешеченный осколками снаряда и всю жизнь носивший осколок в правом виске, имел свои основания соединять радость победы со скорбью о погибших товарищах. Напомнила знакомые собеседнику рассказы «Красное вино Победы», «Шопен, соната номер два» – ведь там ликование и скорбь идут рука об руку, единым сплавом чувств и мыслей фронтовиков-победителей, знающих цену этой Победы, мужественно принимавших эту цену как неизбежность, без которой Победы могло и не быть. И скорбь их сопряжена с благодарностью погибшим, и с горечью утрат, и с чувством величия их подвига, и с мыслью о святости долга…
Сотникову пришло время удивиться, когда он узнал, что этот добродушный сосед-рыбак, встречающийся ему в потёртом бушлате защитного цвета и с рюкзаком за плечами (уходя на рыбалку или возвращаясь с неё), – не просто «курский писатель», которого когда-то читали на уроках литературы и внеклассного чтения, а великий русский прозаик-почвенник, певец русской деревни, русского крестьянства, автор повестей и рассказов, по которым снимали кино и ставили пьесы в театрах. (Экранизацию «Усвятских шлемоносцев» Сотников видел, но повести, кажется, не читал).
И самым ошеломляющим для командира поискового отряда стал факт, что фронтовик Евгений Носов, прямой наводкой подбивший немецкий танк со второго удара артиллерийским орудием, спасший от взрыва машину с боеприпасами, проявив при этом решительность, на какую не каждый способен, что этот скромный, но сильный человек удостоен за свои боевые заслуги нескольких государственных наград…
Эх, если бы я могла в тот миг перечислить по памяти все государственные заслуги писателя, которые в этом случае оказались бы весомее для собеседника, нежели блистательная стилистика прозы и непревзойдённый талант рассказчика и художника…
Было ясно, что писатель Евгений Носов моим собеседником не прочитан. Он воспринят лишь как человек, да и то неглубоко, на уровне случайных бытовых встреч и соседских разговоров. Просто дедушка-рыбак, умеющий писать рассказы. «А по телевизору его не показывали…»
Кстати, удивился Сотников и тому, что среди друзей Евгения Носова был и Валентин Григорьевич Распутин. Иногда мелькающий на экране в 90-е годы, Распутин запомнился как «великий русский писатель», о нём писали и говорили, его читали и цитировали. А вот Носов – никак не мог быть «великим», коли его ни разу по телевизору не показали…
Знал бы тогда, в «лихие девяностые», тридцатилетний будущий командир поисковиков, что рядом с ним живёт не просто дедушка-рыбак в потёртом бушлате, а… «известный и титулованный прозаик земли курской… автор бесчисленного множества книг, изданных как в СССР…, так и в других странах (Болгария, Венгрия, Германия, Индия, Мозамбик, Норвегия, Польша, Танзания, Финляндия, Франция, Чехословакия, Шри-Ланка, Эфиопия и другие)…Герой Социалистического Труда, кавалер двух орденов Ленина, двух орденов Отечественной войны 2-й степени, двух орденов Трудового Красного Знамени, орденов Красной Звезды и «Знак Почёта», боевых медалей… лауреат двух десятков литературных премий, в том числе Государственной премии РСФСР имени М.Горького, Международной премии имени М.Шолохова… премии А.Солженицына…член Академии российской словесности, Почётный работник культуры и искусства Курской области и Почётный гражданин города Курска… (это я цитирую книгу Н.Д. Пахомова «Немеркнущий свет таланта»)…
Эх, я даже не напомнила почётному гражданину Сотникову, что дедушка Носов – тоже… не менее почётный гражданин!
Ну просто растерялась, обезоруженная спором с известным курянином, не ведающим, даже не представляющим масштабов личности, масштабов известности и почётности его старшего современника-фронтовика и земляка.
Нет, я, конечно, сказала и про переводы носовской прозы на многие языки мира, и про литературные премии, и про медали и ордена. Только всё это было в горячке спора, когда собеседники не очень внимательно слушают, перебивая друг друга и настаивая на своём. А вот чтобы вот так, развернув биографию автора, велегласно и торжественно огласить весь «послужной список» писателя, коли не было возможности угадать, предугадать эту встречу и ненароком запастись томиком благоухающей прозы да и прочесть нараспев то ль начало эпических «Шлемоносцев»: «В лето, как быть тому, Касьян косил с усвятскими мужиками сено…», а то и зачин лирической «Луговой овсяницы»: «В середине лета по Десне закипали сенокосы…». И так прочесть, чтобы услышал сомневающийся собеседник и музыку льющейся авторской речи, и проступающее сквозь звуковую оболочку слов по-летнему лёгкое, обволакивающе ласковое дуновение ветерка, играющего в траве. Услышит ли? Даже если «прошуршишь» ему, как ветерок по траве, словами, нажимая легонько на «ведущий» звук: «…в середине… Десна… сенокос… Касьян… с усвятскими… сено…». Нежно шумит луговая овсяница и лежит, раскинув руки, Касьян на берегу разомлевшей Остомли…
Мелодию носовской строки охотно слушать не всякому, не каждому она нужна, эта мелодия. Особенно если ожидается, ищется в прозе динамика действия, стремительное развёртывание сюжета. Носов не для такого читателя.
И не удивительно мне, что энергичный, непоседливый командир отряда поисковиков, привыкший к стремительным броскам на дальние расстояния – всю Курскую область, чуть ли не каждый квадратный метр её земли исходил! – испытывает нетерпение, пока я дочитываю цитату о том, как усвятские мужики долго идут по горячей пыльной дороге, а над ними распластывает свои чёрные крылья матёрый орёл-курганник…
Да ведь Сотников сам такой же орёл, только в самом противоположном смысле символического восприятия этого образа. Был и об этом спор у меня со слушателями моего выступления. Дескать, как же вы такую хорошую птицу, сильную, вольную, со зловещим знаком третьего рейха соотнесли.
Но ведь у Носова другой контекст. Он игнорирует поэтическую традицию позитивной орлиной символики, когда эта птица выступает знаком воли и высоты дерзновений, мудрости о свободомыслия, силы и молодости («обновится, яко орля, юность твоя»). У него именно зловещее, эпически значимое «парение чёрного орла над потрясённой Россией». Вот это последнее – «потрясённую Россию» – нельзя упускать из виду, когда пытаемся понять символику образа орла в повести «Усвятские шлемоносы». Россия потрясена не силой и могуществом «чёрного орла», а его неслыханной наглостью и коварством. Потому в историческом контексте повести «чёрный орёл» – это отчётливый знак третьего рейха.
Эту тему мы обсуждали не с командиром, а с поэтом из Курчатова Виктором Фесенко, любящим прозу Носова и хорошо знающим «Шлемоносев». А командир Сотников, даже будто и с сожалением по поводу моей глупости, искренне удивлялся:
– Как вы можете спорить об этих усвятцах, когда их нет на самом деле, их же выдумал писатель! А вы говорите о них как о живых людях!..
Честно говоря, я даже захлебнулась воздухом от негодования, собираясь возразить, отстоять живое бытие усвятцев. Но увидела такое искреннее, беззлобное, по-детски наивное недоумение в глазах своего оппонента – «Как можно в героях литературы видеть живых людей?!» – что осеклась, успев сообразить, к какому здравомыслящему типу относится командир Сотников.
Тридцать лет он имеет дело с конкретными, вещественными знаками войны, тридцать лет он извлекает из земли останки некогда живых людей, и только эти не истлевшие за восемь десятков лет человеческие кости подтверждают для него земное бытие человека. Он привык иметь дело с хрупкой материей, которая может рассыпаться в прах от неосторожного прикосновения. Он знает, что такое боль и скорбь родных, у которых отцы и деды, внуки, братики, сыновья пропали без вести… Он знает, что такое радость со слезами на глазах, когда 80-летняя старушка прилетает в Курск из Владивостока, чтобы увидеть обретённые останки своего отца, погибшего на Курской дуге, в Курской битве…
Вот потому и не надо рассказывать Сотникову о реальности литературных героев. Об их духовной реальности. О значимости их для нашего духа. Он закалён другой суровой реальностью, и тратить время на споры о чьих-то художественных фантазиях он вряд ли захочет.
И та прямота взгляда, с которой он изумился моей настырной влюблённости в литературных героев, отбила у меня охоту разъяснять ему теорию прототипов и фактор влияния автобиографического материала на содержание художественных произведений. Это для меня, знающей многие, актуальные для этой или другой книги Носова, биографические подробности, которые влияют  и на моё восприятие художественного текста, которые делают выдуманных людей живыми людьми, и не просто живыми, а реально живущими рядом со мной, так что я узнаю их в своих знакомых, а иногда и в самой себе…
Видимо, такая рефлексия сурово реалистичному сознанию командира поискового отряда совсем не свойственна. Ему надо было бы рассказать не о повестях, а об очерках Евгения Носова. «Слово о сержанте Борисове», «Фанфары и колокола»  – вот произведения, после прочтения которых Алексей Васильевич не стал бы упрекать писателя за якобы неудачно употреблённое слово. Из этих очерков ему стало бы ясно, отчего для Евгения Ивановича великая Победа была не только радостной, но и скорбной.
 
НЕ СЧИТАЯСЬ С ЖИЗНЬЮ
 
И ещё один камень преткновения я не смогла решительно разбить вдребезги, когда он вдруг возник в нашем разговоре. Не будь Сотников спец в военной истории, я бы «наехала» на него с той же наглой стремительностью, с какой обрушила свой удар на артиллерийский расчёт красноармейца Евгения Носова та фашистская самоходка, что изрешетила его осколками, едва оставив в живых.  Рассказывала я Сотникову о ранении и подвиге Евгения Носова, подбившего одно из двух выехавших ему навстречу немецких самоходных орудий «фердинанд». (Вторая самоходка подбила его).  Алексей Васильевич даже не захотел меня слушать:
– Какой «фердинанд»?! Их всего семь на весь Западный фронт было!
…Сегодня, изучая эту тему, я уже выяснила и происхождение названия орудия (по имени конструктора автомобильной и бронетанковой техники Фердинанда Порше), и его убойную силу (одно из «самых сильно вооружённых и мощно бронированных представителей немецкой бронетехники» периода второй мировой). Это объясняет нам и слова автора-повествователя в рассказе «Красное вино Победы» о том, что пушка «фердинанда» разделала весь их артиллерийский расчёт каким-то «городошным», то есть игрушечным ударом. А пушка этой «игрушки» – 88 мм с длиной ствола 71 калибр. Для сравнения: артиллерийская пушка Носова была 57-миллиметровой. Так что силы были неравны. Несмотря на такое «лёгкое» название – самоходка, эта тяжёлая самоходно-артиллерийская установка принадлежала к классу истребителей танков. Так что «разделать» живую силу противника ей ничего не стоило.
Почему же Сотников так усомнился в правде автобиографического рассказа Носова?
– Вот прямо две самоходки вот так сразу на Носова и выехали?.. Не было там «фердинандов»! Их к сорок четвёртому году уже все разбили.
– Так что же, Носов и самоходку придумал?
– Конечно придумал. Он же писатель. Если людей придумывают писатели, то что им стоит и танк обозвать самоходкой! А это разные вещи.
– Носов  прекрасно разбирался в технике, пройдя полтора года по дорогам войны. Зачем ему было выдумывать, ради красного словца?
– Вот-вот… «Фердинанд»… Да танк обычный он подбил! – горячился Сотников, будто для него было принципиально, попал снаряд наводчика Носова в фашистскую самоходку или именно в танк.
И что бы мне в ту минуту вспомнить вот буквально накануне форума прочитанную книгу, где приводятся документы из военного архива, ставшие доступными совсем недавно? Нет же… Прочитала и забыла, осело где-то в дальнем углу памяти и выплыло оттуда уже после наших дебатов.
Я ведь к художественному тексту апеллировала, пытаясь убедить собеседника, а для него литература, если она не документальная, – пустая выдумка. Будучи и сам автором двух документальных книг  о Курской битве  – «Огненное лето 43-го» и «50 дней и ночей», а также и соавтором ещё двух документальных, только что представленных на форуме, Сотников, конечно же, по свойству нынешнего «продвинутого» поколения, был несколько самоуверен по отношению к писателю-земляку, книги которого ему недостаточно знакомы.
Всем известна истина: нет пророка в своём отечестве. И я с горечью наблюдаю, что многие из курян моего поколения или чуть старше как-то «снисходительно» смотрят на Евгения Носова: «курский писатель», «писатель земли курской», «известный земляк». Общерусский – да и общечеловеческий! – его масштаб признают и подчёркивают лишь равновеликие ему писатели: Валентин Распутин, Василий Белов, Виктор Астафьев… а из живущих ныне – Владимир Крупин…
Куряне же пытаются убеждать меня, что крупнее, значительнее Носова, например, Солженицын или даже Гроссман…
 Вот интересно, что можно почитать у Солженицына – для живой души? Именно для жизни души, не для желчного ума, не для исторических наблюдений. Из того, что я читала у него, перечитать что-нибудь повторно даже в голову не приходит… А Носова перечитываешь всякий раз, когда хочешь вернуть себе чувство жизни… Носова можно читать каждый день – для спасения души – наряду с молитвенным правилом…
 
…И вот я читаю записи абсолютно документальные, документальнее не бывает, – военная книжка красноармейца Е.Носова и наградной лист к приказу №293/н командующего артиллерией 3-й армии от 18 февраля 1945 года:
«Носов Евгений Иванович, ефрейтор, номер орудийный 1969 истребительно-противотанкового полка 44-й отдельной истребительно-противотанковой артиллерийской Волковыкской Краснознамённой бригады РГК, представляется к правительственной награде орденом Отечественной войны 2-й степени. 1925 года рождения, русский, член ВЛКСМ, на Белорусском фронте с 26.03.1944 года, в Красной Армии с 13.09.1943 г., призван Конотопским РВК Сумской области, ранен 8.02.1945 г., ранее награждён медалью «За отвагу» пр. 1969 ИПТАП № 024/н от 10.10.44 г., орденом Красная Звезда пр. Ком. Арт. 2 Белор. Фронта № 029 от 17.10.44 г.».
Я не все аббревиации могу здесь себе уяснить, но даже для моего сознания ясно: боец Евгений Носов трижды совершал подвиг, проявляя мужество и отвагу, за что и представлен к высоким наградам.
И самая важная запись, которую мне хотелось бы прочесть Алексею Сотникову, касается того самого «фердинанда», о котором вышел у нас спор.
Итак, описание боевого подвига в наградном листе:
«Товарищ Носов в полку находится с 26.03.1944 года. Дисциплинированный, смелый, инициативный.
8.02.45 года при появлении 2 самоходных орудий «фердинанд» противника в районе опушки леса, где поворот дороги по направлению к мосту через реку Древенц, он в составе расчёта открыл огонь по самоходному орудию противника и вторым снарядом сжёг его.
Несмотря на сильный артиллерийский огонь противника по орудию, не считаясь с жизнью, от орудия не отходил, стремился выполнить боевую задачу по уничтожению вражеских самоходных орудий и тут же от разрыва вражеского снаряда был тяжело ранен. Достоин правительственной награды – орденом «Отечественная война» 2-й степени» (Цитируется по: Пахомов Н.Д. Немеркнущий свет таланта. Очерки о Е.И. Носове. Курск, 2020. С.50-51).
Наградной лист подписан 9 февраля 1945 года, то есть уже на второй день после событий. Евгению Носову каких-то три недели назад исполнилось всего двадцать – а у него уже три боевые награды! Из-за тяжкого ранения (разворотило плечо и лопатку, заклинило в суставе правую руку, пробит правый висок и всего его буквально «изрешетило осколками») – военные дороги его закончились. Но личная война, в том числе идеологическая, продолжалась потом до конца жизни…
Выходит, продолжается эта война и сегодня?..
Если Носову отказывают в вере в его художническое слово, если даже факты собственной его биографии подвергают сомнению – будто он мог приписать себе какие-то подвиги, придумать несуществующие «фердинанды»… Если так тяжело ему пробиться своим пророческим словом к потомкам…
Не значит ли это, что мы действительно находимся в состоянии третьей мировой войны, о чём говорил Юрий Селезнёв:
«Третья мировая война идёт давно, и мы это все знаем хорошо, и мы не должны закрывать на это глаза… Так вот, я хочу сказать, что классическая, в том числе и русская классическая литература, сегодня становится едва ли не одним из основных плацдармов, на которых разгорается эта третья мировая идеологическая война. И здесь мира не может быть, его никогда не было в этой борьбе и, я думаю, не будет до тех пор, пока … мы не осознаем, что эта мировая война должна стать нашей Великой Отечественной войной – за наши души, за нашу совесть, за наше будущее, пока в этой войне мы не победим» (цитируется по: Николай Дорошенко. О русской литературе и вокруг неё. https://www.rospisatel.ru/doroshenko-sojuz.html).
 
Если мы обратим внимание на даты приказов о награждении красноармейца Евгения Носова, то увидим поразительную картину: за полгода войны – три поступка, равных подвигу! Причём между первым и вторым (судя по другим документам) – всего один месяц, а приказы о награждении подписаны с интервалом всего в семь дней!
Февральский «фердинанд» 1945-го оказался последним подбитым вражеским орудием Носова. В сентябре 1944-го были подбиты первые два танка…
«Во время отражения танковой контратаки противника 3.9.44 г. в районе деревни Сухчицы прямой наводкой из своего орудия уничтожил два немецких танка среднего типа, проявив при этом отвагу и мужество. Контратака противника была отбита. Достоин правительственной награды орденом Отечественной войны 2-й степени. Командир 1969 полка гвардии майор Ильин. 5 сентября 1944 г.».
Ровно через месяц, 7 октября 1944-го, боец Носов опять отличился во время боевых действий: «…во время переезда батареи на открытую огневую позицию в район деревни Напюрки под сильным артиллерийским огнём противника затушил загоревшуюся от прямого попадания мины автомашину с боеприпасами, проявив при этом отвагу и мужество» (из приказа № 024/н от 10 октября 1944 г.). За этот поступок Носов был представлен к награждению медалью «За отвагу».
Что же касается первых двух танков, там с наградными документами произошла неприятная история, отдалённое эхо которой мы слышим в очерке «Фанфары и колокола».
Представленный к награждению орденом Отечественной войны 2-й степени, Носов в итоге получил орден Красной Звезды. В книге Н.Д. Пахомова, в руки которого попали ксерокопии военной книжки писателя и наградных документов, прослеживается только внешняя фактура событий: «Наградной лист написан от руки. А вот приказ командующего уже отпечатан на машинке. И пока он согласовывался в инстанциях 7 и 13 сентября, подписывался, то статус награды для красноармейца Носова Евгения Ивановича понизился до ордена Красной Звезды. Но всё равно это высокая боевая награда и одна из самых первых наград в Советском Союзе» (с.49).
А отчего же понизился статус награды?
Ответ на этот вопрос даёт сам писатель, только увидеть это мы можем лишь теперь, когда есть возможность согласовать документальные факты с автобиографическими произведениями. В очерке «Фанфары и колокола» Носов очень сдержанно касается этой темы, ни единым намёком не давая читателю понять, что танки, о которых идёт речь, подбиты именно им. Возможно, я тороплюсь с выводами. Но посудите сами. Вот страницы очерка:
«С огневой позиции, отрытой в мелком лозняке на возвышении, просматривался весь «передок» – скучная открытая равнина, в мирное время, должно быть, служившая просто выпасом для скота. (…) Как раз против батареи в полуверсте по-прежнему уныло чернели два сгоревших немецких танка – итог последней ихней вылазки, затеянной недели две назад. Видно, щупали, что мы накопили на этом участке перед большим разливом. Мы считали, что танки принадлежат нам, то есть пятой батарее, но на соседней, четвёртой, неожиданно подняли хай: соседи заупирались, считая, что по крайней мере один из танков ихний. Как бы не так: танки ведь шли именно на нашу позицию. И пехоту можно об этом спросить. Их было восемь штук и один «фердинанд». И вот два остались на нейтралке. Как раз против нас. Это же и дураку ясно. Мы тогда тоже понесли потери – ящичного и одного офицера. А на четвёртой – никого. Просто по ним и не стреляли… (…) А насчёт танков – надо просто сползать туда спецам и удостовериться: какие, куда и чьи попадания. Можно определить по следам гусениц и углам пробоин. Но спецы что-то не хотят, видно, побаиваются: всё-таки танки теперь пристреляны. Выходит, всё надо делать вовремя».
Отсюда вырисовывается картина, что с наградой замешкались именно потому, что сразу не проверили «спецы», от чьих именно ударов загорелись вражеские танки, возникли сомнения, начали проверять, выяснять подробности. Возможно, начальство, раздосадованное таким поворотом дела, не имея уже возможности снять все сомнения, попросту понизило статус награды. Как говорится, на всякий случай.
Очерк «Фанфары и колокола» написан в 1990 году, и в нём чувствуется определённое эмоциональное напряжение, будто прорывается настроение, накопившееся за годы официального небрежения к фронтовикам-победителям. Это отдельная тема, и очень трудная. В очерке  есть с чем поспорить. Но, повторюсь, это требует особого разговора. Здесь же замечу, что произведение это – одно из тех, которые надо бы прочесть командиру курских поисковиков, чтобы понять, почему для Евгения Носова день Победы – не только радостный, но и скорбный…
«Простите меня, что я в такой большой и светлый праздник нашей Победы решился рассказать эту грустную историю. Простите! Но ведь и праздник особенный: со слезами на глазах…
Пусть же вместе с победными фанфарами набатно звучит и колокол Памяти о всех павших – преданных и ещё не преданных земле…»
Такими словами завершается очерк.
Заслуживший всего за полгода три боевые награды, тяжело раненный всего за три месяца до Победы, боец Евгений Носов не бравировал своей удалью, а после, уже став писателем, скромно молчал о фронтовых заслугах. И ему было нестерпимо больно видеть, особенно после распада Союза, что происходит в стране, с той священной землёй, за которую многие его боевые товарищи отдали свою жизнь, которая полита кровью миллионов русских людей...
 
НЕ ПОСЛЕДНИЙ ПОВОД
К ПРОДОЛЖЕНИЮ СПОРА О ЛИТЕРАТУРЕ И ВОЙНЕ
 
…А мой собеседник зауважал Евгения Носова лишь после того как узнал, что писатель-земляк  – лауреат премии Солженицына…
 
Марина Маслова
1 сентября 2023 года