ПУТЕШЕСТВИЕ В ПРОШЛОЕ

Как-то, после торжеств, посвящённых 75-летию победы в битве на Курской дуге, я пригласил жену, старшего сына Александра и внука Кирилла прокатиться в выходной день до Рыльского района и навестить там милую моему сердцу деревню Поддубновку, где прошло моё детство, выпавшее на военные и послевоенные годы.
Она располагалась в шести километрах от Рыльска. В ней была одна изогнутая улица, на которой ютились друг против друга не более тридцати домов. Вокруг деревни, насколько можно окинуть взглядом, простирались поля, окаймлённые логами и лощинами, поросшими орешником, терновником, дикими яблонями и низкорослым дубняком. Перед деревней, рассекая луг на две половины, протекал ручей. Через него был переброшен живописный мост, сооруженный из дубовых брёвен. Берега ручья, где его русло подходило близко к огородам, окаймляли заросли ивняка, откуда в весеннее время разносились соловьиные трели, заполняя окрестности неповторимыми звуками. По пути движения ручья были и другие, менее заметные родники, поддерживающие его существование.
Примерно в километре от деревни находится дорога, соединяющая Рыльск с посёлком Крупец (именуемая крупецкой шлях). Она была грунтовой, и лишь небольшой её участок, на взгорье со стороны Рыльска, был уложен булыжником. В летний период дорога была хорошо укатанной вереницами гужевого транспорта, двигавшегося навстречу друг другу. С наступлением весенней и осенней распутицы её проезжая часть раскисала, покрывалась лужами, превращаясь в низких местах в вязкое болото, в котором колёса телег утопали по самые ступицы.
Предлагая сыну и внуку поездку на мою малую родину, я осознавал, что нас там встретят только высокое голубое небо да природные пейзажи. Наше путешествие было, во многом, в прошлое. И если кому-то покажется, что это обыденная прогулка, то для меня она открывала возможность ещё раз воскресить в памяти воспоминания о страшных годах немецкой оккупации и увидеть унылую картину разрушенного былого.
Расстояние в 130 километров от Курска до Рыльска мы преодолели достаточно быстро. Открывшаяся перед нами панорама производила грустное впечатление. От деревни, где когда-то кипела жизнь, остались только холмики от разрушенных домов, заросших бурьяном, несколько догнивающих срубов да уцелевшие кое-где плодовые деревья.
Говорят, память детей цепко удерживает всё, что связано с сильными эмоциями. Когда на нас напали фашисты, мне было не многим более трёх лет. Но с возрастом, как ни странно, образы прошлого стали более яркими. Такое состояние я пережил, когда стоял перед ушедшей в небытие деревней, мысленно вернувшись в то далёкое непростое время.
….После объявления войны деревня опустела. Почти всё мужское население было призвано на фронт. Остались лишь несколько стариков, двое мужчин-инвалидов, женщины, подростки и дети. На их плечи свалилась непомерная забота по уборке урожая, проведению полевых работ, содержанию домашнего хозяйства, без которого в то время выжить было невозможно. В конце августа до жителей деревни начали доходить слухи о том, что бои с немецкими войсками идут недалеко от посёлка Крупец и что сотни рылян-ополченцев вместе с нашими солдатами сдерживают фашистов, рвущихся к Рыльску.
По крупецкому шляху в сторону Рыльска непрерывным потоком двигались обозы с зерном, с ранеными солдатами, перегонялся на восток страны скот, спешили уйти от преследования фашистов беженцы. К линии фронта с винтовками за плечами и другой амуницией шли колонны наших солдат. 2 октября 1941 года немцы оккупировали Крупец. Линия фронта приближалась к Рыльску.
Утром 5 октября боевые действия развернулись на ближних подступах к городу. Подразделения наших войск и местные ополченцы попытались сдержать натиск фашистов, устроив заслон на излучине дороги, поворачивающей на деревню Яньково.
Утренний воздух, пронизанный осенней свежестью, разнёс по округе эхо от залпов винтовочных выстрелов, известив фашистов, что они нежеланные гости и спокойной жизни им не будет.
Начавшийся рядом с деревней бой с захватчиками вызвал у многих жителей не только страх за свою жизнь и жизнь детей, но и инстинкт самосохранения. Одни стали искать убежище в подвалах, другие – в доме за печкой, а некоторые схватили детей и побежали в близлежащий лес, надеясь там найти спасение.
Бабушка покидать дом не собиралась. Она пристроилась у окна и с тревогой слушала гул боя, доносившийся со стороны въезда в деревню. Увидев женщин, бегущих в сторону леса, она подумала: «Зря бегут. В своём доме и стены милы. Чему быть, того не миновать».
К середине дня к винтовочным и автоматным выстрелам добавилась артиллерийская канонада. Батарея, расположившаяся где-то недалеко за деревней, начала обстрел Рыльска и его окрестностей. Длился он достаточно долго. Несколько снарядов разорвалось в лесу перед деревней, куда убежали прятаться перепуганные женщины.
Новость о захвате немцами Рыльска не была неожиданностью. Его защитники не выдержали натиск врага и отступили за Сейм в сторону села Боровское. Наступало тяжелейшее время немецкой оккупации.
Женщины, напуганные звуками боя и убежавшие прятаться в лес, к вечеру вернулись домой заплаканные и измученные. Недалеко от места, где они приютились, разорвался снаряд, и трое из них получили осколочные ранения.
Первое знакомство с фашистскими гостинцами оставило у них и телесные, и не заживаемые душевные раны.
Жители деревни с тревогой начали ожидать прихода к ним фашистов. К вечеру второго дня оккупации на улице послышался треск мотоциклов и речь немецких солдат. Они приехали на трёх мотоциклах с колясками. На колясках были укреплены пулемёты. Немцы прокатились до конца деревни, затем вернулись назад и остановились около нашего дома. В нём в это время были бабушка и я. Дедушка и мама с младшим братом отправились навестить брата бабушки.
Дверь от удара ногой резко открылась. На пороге стоял немецкий солдат с автоматом в руках. Он медленно переступил порог, по-хозяйски заглянул во все уголки дома, затем подошёл к бабушке и громко сказал на русском языке: «Матка! В твоём доме будет ночлег. Нам надо кушать. Ты будешь помогать».
После чего он развернулся, поправил автомат, висевший у него на шее, и вышел из дома.
– Дождались непрошенных гостей, – подумала про себя бабушка.
Первая встреча лицом к лицу с немецким солдатом вызвала у неё непонятное волнение. Руки задрожали, ноги стали свинцовыми, по телу побежали мурашки. Но это был не страх. Она не раз говорила: «Я своё прожила и умирать не боюсь». Было нечто другое. В тот миг у неё, не по её воле, из глубины души выплеснулось и пронизало все её клеточки неведомое ей состояние – чувство ненависти к стоящему перед ней фашисту.
Две короткие автоматные очереди, разбудившие деревенскую тишину, как удары молотком по голове, вывели её из оцепенения. Она бросилась к окну и увидела, как в переполохе по двору бегали куры. Она попыталась выбежать на крыльцо, но навстречу ей, перегородив дорогу, шёл улыбающийся немец. У него, как и прежде, на шее висел автомат, а в руках трепыхали две убитые курицы.
– Матка, – резким голосом обратился он к бабушке. – Видишь! Их надо щипать. Делать быстро. Он приподнял их и бросил на стол.
Оставшись наедине с убитыми курами, бабушка дала волю своим чувствам. – Ах, мерзавцы! Не успели переступить порог и сразу занялись бандитизмом. Чтоб эти куры вам поперёк горла встали! – негодовала она.
– Матка, не ворчи! Щипай перья у кур! – командным голосом проговорил немец.
Бабушка не заметила, как он оказался за её спиной. Солдат подтолкнул её автоматом к столу, а сам стал у печи.
– Противиться нельзя, – подумала она, – они перестреляют нас, как этих кур, и будут улыбаться от удовольствия. Она взяла чугунок, налила в него воды и поставила в печь. Затем положила в таз убитых кур, облила
их кипятком и привычными движениями обработала.
Немецкий солдат стоял рядом и не вмешивался в работу бабушки. Затем сказал ей: «Матка, всё. Дальше я сам».
Такого исхода она не ожидала. Он взял тушки кур, разделал их на куски, сложил в горшок, добавил масла, специй и отправил в печь. Наблюдая за действиями солдата, бабушка про себя отметила: «Набил руку. Занимается этим делом не впервой». Он так ловко орудовал ухватами, что ему могли позавидовать многие деревенские женщины. У неё даже появилось сомнение, что он немец. «Где он мог научиться нашему ремеслу? Неужели из предателей, переметнувшихся на сторону фашистов?» – промелькнуло в голове.
– Матка, – прервал её размышления немецкий солдат, – нам нужны ещё яйки и молоко. Кушать будет шесть солдат.
Бабушка взглянула на немца и переборов внутреннюю неприязнь, направилась к погребу. После того как его требование было выполнено, он сказал ей: «Матка, ты свободна, иди!».
Пока немец третировал бабушку, я сидел, притаившись за печкой. Она подошла ко мне, взяла за руку и отвела в сарай, где рядом с сеном, приготовленным на зиму, стояла кровать, на которой часто отдыхал дедушка.
– Ночевать будем тут, – сказала бабушка. – Я дойду до дедушки и вернусь, а ты никуда не выходи.
Немцы закатили мотоциклы во двор, шумно поужинали и через некоторое время угомонились, устроив ночлег на полу в горнице.
Вернулась бабушка одна. Она пристроилась рядом со мной на кровать, и долго сидела задумавшись, глядя в пустоту. Она понимала: случившееся не изменишь. Но в голове сверлила мысль: «Распускать нюни нельзя. Трудные времена были и раньше».
Преодолеть внутреннее волнение, как ни старалась, ей не удавалось. Она была возбуждена и не могла найти места: садилась на край кровати, ходила по сараю, подходила к двери, снова садилась на кровать – и так всю ночь. К счастью, немцы в деревне не задержались. Часа через два после подъёма они уселись на мотоциклы и укатили в сторону Рыльска.
Увидев, что немцы покинули деревню, дедушка и мама с младшим братом вернулись домой. С ними пришёл и старший брат бабушки – Митрофан Васильевич. Они сели за столом в прихожей и начали обсуждать свалившееся на них ненастье.
– Скажи, Митрофан, – обратился к брату бабушки дедушка Иван Матвеевич. – Ты бывалый человек, участвовал и в Русско-японской войне, и в войне с германцами в четырнадцатом году. Чем объяснить, что наша армия один за другим сдаёт свои рубежи? Неужели немцев не сдержим?
Дед Митрофан посмотрел на него, почесал бороду и промолвил: «Да, нелёгкий вопрос ты мне задал. Тут надо поразмыслить».
Когда у него возникали затруднения, он обычно брал в руки палку, с которой никогда не расставался, и начинал думать. Переложив её несколько раз из одной руки в другую, он встал из-за стола, подошёл к окну, открыл форточку и сказал дедушке:
– Ты, Иван, прислушайся, как гудит крупецкой шлях. Слышишь? Это их техника двигается в сторону Рыльска. И к нам немцы пожаловали не пешком, а на мотоциклах с пристроенными пулемётами, на шее не винтовки, а автоматы. А как наши солдаты шли к линии фронта? Пешим ходом с винтовками наперевес. Пока ты винтовку перезарядишь тебя из автомата можно три раза убить.
– В предвоенные годы много было построено заводов. Спешили.… Однако ж, как видим, не успели, не хватило времени перевооружиться.
– Или ещё. Когда немцы начали войну? В 1939 году.
Уже два года воюют – захватили почти все европейские страны. Армия у них была заранее отмобилизована, обучена, промышленность заработала на войну. Мне раненый солдат как-то сказал, что кроме немцев под Крупцем замечены мадьяры и румыны. Значит, они заставили и их воевать против нас.
– А возьми наших. Мобилизация началась только после объявления войны. Новобранцам дали обмундирование, винтовку и – иди в бой. А у немцев двухлетний опыт ведения войны. Есть разница?
– Но не будем ковыряться в причинах. Их много. Надо смотреть не назад, а вперёд. Главное сейчас, – остановить немцев, не дать продвинуться вглубь страны. Нужно продержаться до морозов. В позиционных боях они выдохнутся и надолго в них застрянут. А нам это на руку. Вспомни 1812 год. Москву французам отдали. Весь народ поднялся на борьбу с захватчиками. И – результат. Побежали на Запад так, аж пятки засверкали.
– Есть ещё один непростой вопрос. Сумеет ли наше высшее руководство быстро наладить выпуск техники так, чтобы наступил перевес? Кавалерией и винтовками немцев не осилишь.
– А вообще, Гитлер и его подручные – хреновые стратеги. Они забыли уроки истории. От амбиций и временных успехов у них мозги набекрень пошли. Поверь моему чутью: они войну проиграют. На нашей земле им уготовлена могила.
Дед Митрофан замолчал, поднялся, опираясь на палку, и сказал дедушке: «Устал я. Надо отдохнуть. Какие нас ждут сюрпризы, мы не знаем, но к ним нужно быть готовыми».
Он пожал дедушке руку и, похрамывая, медленно побрёл к себе домой.
Начало следующего дня выдалось не менее тревожным. Со стороны шляха, где недавно гремел бой, снова донеслись выстрелы.
– Иван, слышишь? Никак немцев с Рыльска погнали? – сказала бабушка.
– Да нет, тут что-то другое, – ответил он. – Или партизаны себя засветили, или отставшие солдаты решили биться до конца.
Бой был скоротечным. Через полчаса стрельба утихла.
– Добегу до Егора, – решил Иван Матвеевич, – потолкуем, как быть дальше.
Дед Егор жил через шесть домов, на окраине деревни. Он встретил его на пороге дома с кисетом в руках. Увидев дедушку, дед Егор пошутил.
– Что? Испугался выстрелов? Пойдём на огород, я, кажется, знаю разгадку. Не спалось мне сегодня. Взял косу и пошёл подкосить бурьян. Гляжу, по логу от Яньково едет несколько подвод с мужиками. Они доехали до развилки, повернули налево в сторону шляха и остановились вон в той лощине, за кустами. Они и сейчас там стоят, слышишь, разговаривают.
– Чтобы не мозолить им глаза, я взял косу и пошёл домой. И тут, через некоторое время слышу, – стрельба. Ну, думаю, это не просто мужики, это – партизаны. Решили пощипать гостей.
– Подойдём к ним. Познакомимся, – предложил дедушка Егору.
Они спустились по откосу в лог, где ещё стояли подводы. Вокруг них суетились партизаны, перевязывая и укладывая на повозки раненых. Дедушка и дед Егор подошли к ним, поздоровались и спросили, нужна ли им помощь.
– Спасибо отцы, – ответил мужчина лет сорока пяти.
– На этот раз мы сами справимся. Берегите себя!
Они попрощались и вернулись во двор к деду Егору.
– Вот, Егор, и мы стали свидетелями, как наши люди
поднимаются на борьбу с захватчиками, – задумчиво произнёс дедушка.
– Дед Митрофан прав. Гитлеровцы оплошали, что напали на нас. История повторяется. На борьбу с ними встанет весь народ. Уверен, фашистов ждёт та же участь, что и армию Наполеона в 1812 году.
Пока я вспоминал грозные события, прокатившиеся в не таком уж далёком прошлом, мои спутники, устроив на капоте машины стол, подкрепились и были готовы к обратной дороге.
Покидал я места своего детства с чувством ностальгии, скорби и одновременно внутреннего удовлетворения. В послевоенные годы в нашей жизни многое изменилось. Но одно радует: память поколений не меркнет. Пока люди будут помнить своё прошлое, знать, какие разрушения им приносят войны и какие беды они могут принести новым поколениям, будет расти число людей, искренне заботящихся о благе Родины, её процветании и повышении благосостояния всех граждан.

Леонид Акатов, профессор кафедры психологии Курского государственного университета.