«СОВРЕМЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА: АВТОР И РЕДАКТОР» –

семинар под таким названием прошёл в Союзе курских литераторов. Помимо местных авторов участие в нём принял гость из Москвы – секретарь правления СПР, сам в прошлом курянин – прозаик Николай Дорошенко. Мыслей по ходу возникло много. Да и то! Опыта в редактировании у меня более чем достаточно. Среди тех, с кем приходилось иметь дело: авторы прошлого и настоящего, а из современников – как асы, так и дилетанты. Посему сформулировал несколько тезисов.

Первое и самое главное

       Редактор должен понять автора. Так, чтобы его редактирование было органичным. Даже если автор ещё не совсем созрел, редактору в правке не на свой мир нужно ориентироваться, а на авторский. Ну а если он за деньги взялся редактировать какую-то дикую графоманию, тогда лучше ограничиться чисто косметической, то бишь грамматической правкой.

Второе

       Редактор должен ориентироваться в многообразии жанров и стилей, разуметь, что такое модернизм и постмодернизм, и в чём состоит их различие. Беда в том, что многие вообще не в теме. Спрашивают: текст без знаков препинания, без заглавных букв – и как с этим быть? А собственно говоря, что пугает? Необычность подачи? Да ты за смыслом следи и за содержанием – если улавливаешь о чём речь, тогда в чём проблема? А вот сам московский гость говорит, что модернизм – это когда, например, усы пририсовывают Блоку. Да, было такое направление в европейском изобразительном авангарде – дадаизм – усы, правда, не Блоку дорисовывали, а Леонардовой Джоконде Моне Лизе. Понятно, что это чушь, вот только модернизм этим никак не исчерпывается. Равно как город Курск, например, не исчерпывается ларьком с шаурмой на Северном рынке. Модернизм – это, в частности, те же символизм и акмеизм в поэзии. Бодлер, Рембо, Верлен, а из русских: Брюсов, Блок, Белый, Гумилев, Ахматова, Цветаева, Мандельштам и тд – всё это модернизм. В прозе: Джойс, Фолкнер, Хемингуэй, Маркес, из русских и советских: Леонид Андреев, Александр Грин, Булгаков, Платонов, Леонов, Федин, Бабель и тд – всё это чистой воды модернизм. А вот фееричного серба Милорада Павича в силу доминирующего в его творчестве игрового элемента с полным на то основанием можно отнести уже к постмодернизму. Как, впрочем, и Кортасара («Игра в классики»), и Борхеса, и даже Станислава Лема. А если копнуть ещё глубже, тот же постмодернизм можно найти и в глубине веков: Александр Вельтман («Странник»), Лоренс Стерн… Да что там говорить, тот же Гоголь низвёл литературу на уровень шизофренического разложения и копошения в собственных пороках, что является главной фишкой «фекального» направления в современной литературе (Владимир Сорокин, Виктор Ерофеев, Михаил Елизаров). Но как бы то ни было, в любом случае позитивный смысл модернизма и авангарда состоит в поиске новых форм. Другое дело, когда за ним теряется содержание, наполнение, но это уже беда не модернизма как такового, а конкретных авторов и некого безмозглого дискурса, под воздействие которого подпадают столь же безмозглые индивиды.

Третье

      Совершенно верной является прозвучавшая реплика о субъективности критериев оценки литературных произведений. Я дополню: не только оценки, но и самого определения литературы. Таковые критерии утрачены вместе с ориентирами. А поскольку свято место пусто не бывает – повсюду процветает местечковость – различные группировки варятся в собственном соку. Причём, в качественном отношении совершенно неважно, что это – группирующаяся вокруг центровых литературных премий – всяких нацбестов, русских букеров, больших книг, – столичная тусовка или же союз мухосранских графоманов. Главная особенность нынешней литературной ситуации состоит в возможности совершенно свободно и бесплатно печататься в сети. Таким образом, у «центровых», во-первых, исчезла монополия, во-вторых, появилась головная боль. Если каждый сам себе писатель, тогда кто же они? Чем отличаются? И как защитная реакция утвердилась третья стадия в определении предмета литературы. Для нормального человека главное в литературном произведении – ЧТО – то есть сам предмет. На второй стадии, утверждённой некогда Владимиром Набоковым, принято считать, что важно не что, а КАК – качество подачи материала независимо от сути – хоть про дерьмо, но виртуозно! И, наконец, стадия, на которую опустилась нынешняя литературная плесень: для неё важно не что и даже не как, а главное ГДЕ ты печатаешься. Что ж, в какой-то степени и в этом есть рацио. Спору нет, на различных интернет-порталах, где размещают свои тексты доморощенные словоблуды – 99% откровенной лабуды. Только вот беда! Примерно тот же самый процент литературного шлака наблюдается и в печатно-книжной продукции, и на страницах отживших свой век «толстых журналов», а также и в шорт-листах тех самых центровых литературных премий. Посему очевидно, что для восстановления универсальных ориентиров и формулировки реальных критериев необходимо вернуться к первой стадии и для начала ответить на вопрос: ЧТО же такое литература и с чем её едят?

Четвёртое

      Московский гость не согласился с мыслью о субъективности критериев. Говорит, что хорошее вино в любом случае хорошее. Однако кто-то любит марсалу, а кто-то вермут, и любителя сухого будет выворачивать от сладости кагора. Посему для того чтобы вывести универсальный критерий, нужно воспринимать самое разное, обладать восприимчивостью к самым разным вкусам. Вот тогда… А иначе… цитируем московского гостя: «…как Белинский восхищался Гоголем, но только до той поры, когда тот в дневниках, записках своих похвалил крепостника-помещика – и сразу же он его просто растоптал…» – ну так это ведь и есть пример самой что ни на есть дикой вкусовщины и ангажированности. Да и кишка тонка была у «неистового Виссариона» растоптать вершинную книгу Гоголя – это как если бы блоха принялась топтать небо.

Пятое

      И опять речь зашла о паладине Прекрасной Дамы: «вот я покупаю, – рассказывает Николай Дорошенко, – карманную книжечку Блока, которого очень люблю. еду в метро, открываю, пытаюсь читать – не могу читать! я задумался: почему так? и тогда я обнаружил, что в томах, написанных Блоком, от силы 40 стихотворений гениальных, а всё остальное – полная графомания. то же самое у Тютчева. на самом деле Тютчев – выдающийся поэт – написал тоненькую книжечку». Ну, Блок вообще-то явление гораздо большее, чем просто автор ряда стихотворений. Это особая философия, это оригинальная драматургия, и сама его личность, как всякий предмет в себе, представляет непреходящий интерес. Да и странно как-то: неужели в маленькую книжечку избранного поместили худшее – то, чего его преданный поклонник даже и не знал? Что же до Тютчева, так тот вообще не был профессиональным литератором. Стихи писал в свободное от работы время, и ни для кого не секрет, что написано им совсем немного. Но главное в нём вовсе не стихосложение – писал он архаически, в духе Семёна Боброва, – ключ здесь в пантеистическом содержании – это сгусток той энергии, из которой некогда воздвиглось мироздание – вот в чём его сила! Впрочем, сама идея – что у каждого автора есть ряд вершинных произведений и много шлака (в том числе у «нашего всё» Пушкина) – вполне состоятельна. Справедлива она, в том числе, и для самого Николая Дорошенко. Пользуясь случаем, отмечу, что две его вещи можно смело назвать шедеврами: «Прохожий» – повесть о чёрте, о котором и у Николай Васильича, и у Фёдор Михалыча речь шла, – и «Видение о Липенском луге» – «русский Маркес» без какого-либо нарочитого подражания. А вот «Выстрел», «Запретный художник», «Ушедшие» – что называется, ниже плинтуса: полная беззубость в плане интриги, образов, характеров. Интересно, что по сравнению с другими текстами оба шедевра выигрывают благодаря … модернизму.

Олег Качмарский