Марина Маслова о новом выпуске антологии произведений лауреатов премии им. Евгения Носова

ШКОЛА МАСТЕРА
 
В Курске вышел очередной сборник «Антология произведений лауреатов премии им. Евгения Носова» из серии «Школа мастера».
Литературная премия им. Е.И. Носова учреждена постановлением Губернатора Курской области в 2003 году и присуждается один раз в три года. Антология произведений лауреатов этой премии издаётся с целью дать наиболее полное представление об  их творчестве, а также для популяризации творчества самого Евгения Носова.
Антология предполагает серию сборников и издаётся по заказу Комитета по культуре Курской области. Уже изданы тома с произведениями победителей прежних лет: Михаила Еськова,  Бориса Агеева и Василия Алёхина (2005), Сергея Щербакова, Алексея Шитикова и Юрия Першина (2008), Сергея Котькало, Валентины Коркиной и Евгении Спасской (2011), Николая Дорошенко, Ивана Зиборова и Татьяны Грибановой (2014),  Юрия Асмолова, Николая Гребнева и Владимира Молчанова (2017).
В нынешнем издании представлены победители шестого по счёту конкурса– Евгений Новичихин, Марина Маслова и Николай Пахомов. Конкурс проводился в 2020 году, но из-за пандемии мероприятие не было доступно широкой аудитории, вручение дипломов лауреатов было отложено на неопределённый срок. По тем же причинам замедлился и выпуск антологии.
Традиционно литературная премия имени Евгения Носова присуждается в трёх номинациях,которые условно называют «первой», «второй» и «третьей» премиями. Номинации  варьируются в пределах нескольких жанров: поэзия, художественная проза, публицистика, критика и литературоведение, краеведение и др.
В конкурсе 2020 года первая премия присуждена писателю из Воронежа Евгению Григорьевичу Новичихину за повести и рассказы о Великой Отечественной войне.
Второй премии удостоена курянка Марина Ивановна Маслова за цикл произведений филологической прозы. Это работы на стыке жанров литературоведческой статьи и эссе. Термином «филологическая проза» обозначил произведения М.Масловой известный русский учёный-языковед Александр Хроленко, уделивший внимание её творчеству в рамках проекта «Курское слово».
Третья премия присуждена курскому прозаику, публицисту, краеведу Николаю Дмитриевичу Пахомову за книгу «Немеркнущий свет таланта», посвящённую жизни и творчеству Е.И. Носова.
 
***
Из произведений воронежского поэта, прозаика, публициста и кинодраматурга Евгения Новичихина в антологии представлены повести «Жить долго» и «Чёрный клад», а также рассказы «Проклятие» и «Любовь лейтенанта Лаврентьева».
Особо выделяется здесь рассказ «Проклятие», который без глубокого проникновения в суть описанных событий может показаться предельно простым в своей нравственной коллизии. Однако на самом деле автор коснулся важной христианской проблемы – месть обидчику. Так что стоит рассмотреть эту вещь подробно.
Действие рассказа происходит во время Великой Отечественной войны в одной из русских деревень. На первый взгляд, тут история проклятия матери, которая, будучи сама на пороге смерти, узнала о том, что по доносу соседа её сына повесили фашисты. Умирая, она твердила молитву, которую напуганные бабы, не разобрав слов, приняли за проклятие. И пошло по селу известие, что Тимофей проклят за Степана.
Автор показывает, как меняется судьба человека, когда люди отшатываются от него. Проклятие начинает «работать». На девятый день после кончины бабы Серафимы нечаянно погибает предатель Тимофей, через время, не стерпев людского презрения, повесился и его сын Федька. Казалось бы, злодеи наказаны, справедливость восторжествовала. Только возникает вопрос: а стоило ли ради такого очевидного, в каком-то смысле даже примитивного конфликта сочинять рассказ? Ведь не будем же мы говорить о нравственности там, где происходит просто «механический» обмен ненавистью и гневом… Значит, здесь не всё просто.
Фабула схематически такова: один согрешил предательством, второго по его вине казнили, третий проклял согрешившего, в итоге весь род проклятого прекратил существование. Всё. Поучительная история, и не более того. И, между прочим, рассказов таких сотни бытуют в народе. В каждом русском селе есть похожие истории. Чаще, правда, они связаны с предательством веры –разрушением церквей и поруганием святынь в эпоху разгула большевицкого террора. Сбросит сын колокол с разорённой колокольни – через время умирает мать или отец; принесёт мужик домой каменную плиту для фундамента своего дома, выдрав её из поруганного фамильного склепа у разрушенной церкви – и вдруг жена его сходит с ума или дети тонут в реке, а дом вскоре сгорает. Односельчане в этих обстоятельствах видели возмездие Божье.
В рассказе Евгения Новичихина нет никаких нравственных комментариев, ни авторских, ни со стороны героев. Только «сухая» подача фактов: старуха шепчет «молитву», услышав о смерти сына; бабы слов не разбирают, им слышится проклятие; деревня отшатнулась от «проклятого» (кавычки у нас потому, что на самом деле имело место нечто иное).
Но зря ли автор трижды повторяет слова умирающей?..
 
Серафима снова помолчала, набираясь сил. Неожиданно её голос зазвучал громче и отчётливее:
– …беги отсюда… во ад кромешный… где твой настоящий приют… и тамо да обретайся…
Последние слова Серафима произнесла, уже совсем хрипя и задыхаясь:
– Слово моё… крепко… яко… камень… аминь… аминь… аминь…
При слове «аминь» Серафима попыталась поднять правую руку, чтобы совершить крестное знамение. Но рука тяжело опустилась на её грудь. Серафима сделала ещё один глубокий вдох, закрыла глаза и притихла.
Бабы тихонько заголосили. Эту голосьбу вдруг прервала Шарониха:
– Бабы, вы поняли, о какомдиаволе говорила наша Серафимушка?
Бабы в недоумении открыли рты.
– Это ж она, – продолжала Шарониха, – прокляла Тимоху, прокляла весь ево род!
Все затараторили, согласно кивая головами:
– Прокляла, прокляла…
Всю ночь бабы просидели у кровати Серафимы. Молились Богу, просили Его о спасении души новопреставленной рабы Божьей Серафимы, об упокоении её в селениях праведных. Читали псалтырь, плакали. Утром, выходя из хаты Степана, они увидели, что Тимофей, пользуясь случаем, передвигает свой плетень в сторону соседского огорода, снова устанавливая межу в свою пользу. Не сговариваясь, бабы дружно, с отвращением плюнули в его сторону.
Днём, прощаясь с Серафимой на деревенском погосте, опять перешёптывались о том, что покойная прокляла Тимофея и весь его род. Иные бабы, крестясь, даже повторяли слова Серафимы, которые им запомнились:
–Отыде, дьяволе, от храму и от дому сего… беги отсюда во ад кромешный, где твой настоящий приют, и тамо да обретайся…
Тело повешенного Степана всё ещё продолжало висеть на площади – для назидания и устрашения. Немцы разрешили похоронить его только через неделю.
 
В самом конце рассказа автор приводит ещё раз несколько слов Серафиминой молитвы («нецерковной», как заметили набожные бабы, расслышавшие, что речь в ней о «диаволе») и будто увязывает с ними судьбу рода Тимофея, предавшего своего соседа. Вот эти два заключительных абзаца рассказа:
Так оборвались на этой земле последние следы рода Тимофея Еремеева.
«Отыде, дьяволе, от храму и от дому сего… беги отсюда во ад кромешный, где твой настоящий приют, и тамо да обретайся…»
Таким образом, по какому-то своему замыслу автор трижды произносит в тексте рассказа фразу: «Отыде, дьяволе, от храму и от дому сего…» (по-церковнославянски правильнее было бы «отыди», поскольку здесь повелительная форма глагола с последующим  обращением). Вероятно, в согласии с тем же замыслом придумано и название, кажущееся уместным и по сюжету само напрашивающееся – «Проклятие».
Однако же дело в том, что нет в этих словах никакого проклятия человеку. И читала Серафима вовсе не молитву, а так называемый заговор от дьявола и его духов. Откройте книгу «Тайны лечебной магии и народной медицины», и встретите не один подобный текст (это не совет, а констатация факта). В том числе и тот, который произносит в рассказе умирающая. Евгений Новичихин приводит его в полном объёме, лишь разбивая на фразы в соответствии с ситуацией, где ослабевшая женщина едва находит силы произнести заклинательную формулу уже отказывающим ей языком.
Вряд ли нужно уточнять,что молитва потому и называется так, что является молением о помощи и обращена к Богу и святым. К бесу же обращено не моление, а команда: пошёл вон! Приведённый автором отрывок содержит характерное для заговоров обращение: «Отыди, дьяволе!», обращениенапрямую, без посредства Бога. Не всякому православному позволительно произносить подобные заклинания, уместнее читать молитву «Да воскреснет Бог!». Потому пришедшие к Серафиме набожные подруги и не поняли слов её:
Бабы стали переглядываться, пожимать плечами. Все они были богомольными, в церковь ходили постоянно, но никогда не слышали этой молитвы ни от отца Василия, ни от монашек.
Таким образом, автор сделал свою героиню немножко чернокнижницей, дерзновенно вступающей в противоборство с противником рода человеческого?
Бабы приняли за проклятие те слова, которые к соседу Тимофею не имели отношения. Мать отгоняла дьявола от домасвоего сына, куда вскоре мог вернуться с войны её внук. Она оберегала внука от жажды мести, изгоняя прочь виновника человеческой духовной нечистоты. И Николай вскоре вернулся. Даже после разговора с земляками, может быть, и узнав от них страшную правду, он приветливо поздоровался с Федькой, сыном человека, приговорившего к смерти его отца. То есть натуры он был незлобивой и мстить не собирался.
На сайте «Российский писатель» как-то был представлен выпуск журнала «Подъём» с публикацией рассказов воронежского прозаика и комментарием к ним: «Рассказы Евгения Новичихина "Косая" и "Проклятие" –  о судьбах, исковерканных войной. Проклятие роду предателя никто не сможет отменить, но послевоенное время все-таки тянется к жизни, радости, а не мщению». 
Здесь очевидно, что «проклятие» Серафимы принято комментатором всерьёз. Однако истинный смысл проклятия заключался не в словах Серафимы, а в осквернённой завистью и предательством душе Тимофея. Серафима спасала, как умела, своего внука от погибели вечной, от смерти духовной. И то, что она произносит не каноническую молитву, а заговор на защиту дома от диавола, показывает её невоцерковлённость, приверженность старинным народным поверьям. Не зря же автор рисует её доброй сказительницей, к ней льнули деревенские дети, любившие слушать сказки. Можно представить, сколько преданий, поверий, заклинаний знала эта русская женщина с мягкой душой, так мирно отошедшей ко Господу (ведь не было слёз, рыданий, обиды и гнева на соседа). Конечно, нам желательнее увидеть её молящейся о спасении собственной души, если хотим мыслить её христианкой. Но всё же надо отдать ей должное – мужественная душа её устояла перед соблазном мщения, угли огненные не призывала она на голову Тимофея. Напротив, она решилась прогнать дьявола, пленившего его мысли. Гнала беса вон и из своего дома, из тела, из храма своей души. И тем спасла внука, вернувшегося с медалями на груди и дружелюбно крикнувшего через плетень: «Привет, сосед!». Федька, сын Тимофея, не откликнулся на приветствие, затаил ненависть, как загнанный в угол волчонок, и тем погубил свою душу. Не снесла она тесноты своего мрачного телесного храма, поруганного бесами, и задохнулась…
Если же кто-то будет настаивать, что проклятие действительно было, потому, мол, и прекратился род предателя, тогда уместно напомнить о Божьем Промысле, о Божьем возмездии. Всё произошло по воле Бога, а не по гневу Серафимы. Проклятие – это гнев, изливаемый в словах, в пожеланиях зла своему обидчику. А этого не было. «Мне отмщение и Азъ воздам» (Второзаконие, 32, 35) – могла и не знать этих библейских слов Серафима, но чувствовать она не могла иначе, если вверяла свою отходящую в мир иной душу Богу. Если же она действительно прокляла, нам тут не о чем больше толковать… И к Богу её выскользнувшая из тела и обожжённая гневом душа, может, и не добредёт…
Наконец, и автор тогда ошибся. Текст предложенного им, придуманного для «молитвы» умирающей матери, заговора от бесов вовсе не годится в качестве проклятия. «Проклятие» это родилось в головах старух, не разобравшихся в происходящем у одра их подруги. А Тимофей, хоть и подлый человек, а всё же не дьявол… Заклинание коснулось его постольку, поскольку изгоняло беса из его души, но душа уже была отравлена, пленена, и ушла вслед за бесом…
Так что глубокий драматический конфликт рассказа Евгения Новичихина блестяще зашифрован автором в названии произведения, которое нельзя мыслить прямолинейно. Именно заголовок несёт в себе основную нравственную коллизию, требующую придирчивого осмысления. Не заметить его подспудную глубину – и рассказ потеряет художественную ценность. С подобной же ситуацией мы встречались в рассказе Валерия Латынина «Милосердие», где парадоксальный смысл заголовка обнаруживается лишь в самом конце повествования о девочке, спрятавшейся от полицая в будке волкодава. Читателю требуется даже некоторая пауза, чтобы, дочитав до конца, внезапно осознать, что милосерден здесь пёс, а не человек. Тот же приём использован, к примеру, и в прозе курского писателя Геннадия Александрова: пока не дочитаешь его рассказ «Пёс», не можешь понять, отчего такое название и в чём суть конфликта. Речь автор ведёт о девочке и убитой собаке, но «псом» в итоге оказывается забившийся в собачью будку односельчанин-полицай, окоченевший от холода и страха перед вернувшимися в деревню красноармейцами(см.: Курский журнал: стихи и проза Соловьиного края. 2021.).Этот сюжет можно даже воспринять продолжением латынинского «Милосердия», доведением антитезы «псы» / «голуби» до крайней точки уподобления. А при этом и с прозой Новичихина тут неожиданная перекличка по проблематике: девочка, поклявшаяся отомстить полицаю за убитого пса, увидев его в плачевном, почти нечеловеческом облике, сжалилась и отдала ему свой пуховый платок. Жажда мести не ожесточила её.
В свете таких наблюдений можно признать, что впервые художественно означенная Николаем Гребневым эта антитеза «псов» и «голубей» (см. его рассказ «Псы и голуби»; о нём жеи статья в следующем разделе сборника) прирастает всё новыми литературными фактами, подтверждающими правомочность подобной метафорической шкалы ценностей. Рассказ Евгения Новичихина «Проклятие» тоже вполне вписывается в эту парадоксальную ценностную систему. Ведь «голубиность» Серафимы могла бы оказаться сомнительной, прокляни она и вправду своего соседа. Называя свой рассказ «Проклятие», автор предлагает читателям глубоко задуматься над тем, что же действительно произошло с людьми.
 
***
Во втором разделе сборника-антологии, отданном курянке Марине Масловой, представлены произведения, посвящённые прозе Евгения Носова, Михаила Еськова, Бориса Агеева, Николая Гребнева и Валерия Латынина. Это статьи, очерки и эссе, где автор размышляет о своих современниках.
Евгений Иванович Носов тоже современник автора, с ним Марина Ивановна встречалась на кафедре университета, будучи аспиранткой, сидела с писателем за одним столом, выпивала чарку и закусывала солёным огурцом… Давно это было, в конце девяностых годов прошлого века. Ей тогда и в голову не могло прийти, что когда-нибудь она станет лауреатом премии имени вот этого самого человека, с которым сейчас спорят её друзья-аспиранты Стас Козлов и Сергей Романов. Один уже защитился, второй вот-вот, а ей ещё писать и писать свою диссертацию…
Евгений Иванович тогда пришёл на кафедру по приглашению профессора Андрея Ефимовича Кедровского, который был научным руководителем у всех троих, они писали свои научные работы под его бдительным отеческим присмотром. По праву его учеников присутствовали и на кафедральных посиделках.
Сотрудник курского Литературного музея Евгения Дмитриевна Спасская, сопровождавшая писателя, вынуждена была отбиваться от филологических вопросов, адресованных не столько Носову, сколько героям его повестей и рассказов. С ней аспиранты беседовали как филологи с филологом. Евгений Иванович, похрумкивая огурцом, смешливо поглядывал на молодых выскочек, беспардонно критикующих его Анфиску с Чепуриным. Мол, красивая слишком баба для деревенской жительницы, слишком много чутья в ней эстетического… Откуда? И Чепурин натура изысканная, благородная… А бывали такие среди колхозных председателей? Вряд ли…
Это Станислав Козлов, ныне доцент кафедры литературы, а тогда молодой исследователь эстетики и поэтики Анны Ахматовой и Александра Блока, дерзко перечил мастеру. То ему музыканты слишком громко заиграли Шопена в деревенской хате, то ему усвятскийдедушкоСеливанпохожим на лешего показался… Мол, и хата его на отшибе, и сам хромой…
Евгения Дмитриевна не стерпела, вступилась за право писателя писать как ему угодно, но аспирант лишь пожал плечами:
– Вы же филолог, надо смотреть критически…
Что отвечал на это сам Евгений Иванович, Маслова уже не вспомнит. Но, может, с тех пор и запалоей на сердце этостремление: написать о творчестве лучших курян, порассуждать о них по возможности глубже, критически…
Только опередил её курский исследователь-краевед Николай Дмитриевич Пахомов, написав хорошую книгу о жизни и творчестве Евгения Носова.
 
***
«Немеркнущий свет таланта» – так называется книга, главы из которой представлены в третьем разделе антологии «Школа мастера». В предисловии Н.Д.Пахомов прослеживает литературные традиции Курского края от дальних веков до современности. И, разумеется, главным героем-современником становится в его книге «самый известный и титулованный прозаик земли курской» – Евгений Иванович Носов.
От «толмачёвского детства» и «школьной поры», от «военного лихолетья» и «послевоенного Курска» (так называются главы книги) до талды-курганской газеты и Союза писателей СССР автор ведёт своего маститого героя по главным этапам его жизненного пути к вершинам творческих достижений.
…Сороковыероковые, пятидесятыепрогрессивные, шестидесятыеоттепельные, семидесятыеорденоносные…
Автор «доводит» своего героя до всесоюзного признания в его юбилейный 1975 год (Носову вручили орден Трудового Красного Знамени, он стал лауреатом Государственной премии им. М.Горького за книгу «Шумит луговая овсяница…»), ограничив этим рубежомпубликацию в антологии. Дальнейшуюисторию жизни писателя, художественные и публицистические его прорывы, библиографию работ о нём можно найти в отдельно изданной книге Н.Д. Пахомова «Немеркнущий свет таланта: Очерки о писателе Е.И. Носове». Вышла она в Курске в 2020 году, увы, мизерным тиражом. А ведь очерки Николая Пахомова – незаменимый источник биографической и библиографической информации. Да, у нас есть «Книга о мастере» и «Мастер с нами», два огромных тома, составленные Е.Д. Спасской. Без них невозможно представить изучение творчества писателя. Однако Н.Д. Пахомову удалось собрать столько нового интересного материала, столько человеческих свидетельств задокументировать и прокомментировать, что работа его также бесценна для любого специалиста по русской литературе, изучающего творчество Евгения Носова, и книгу его нужно иметь в арсенале своих исследовательских средств.
 
***
Подытоживая обзор, стоит ещё сказать, что«Антология произведений лауреатов премии Евгения Носова – 2020» издана тиражом 800 экземпляров, из них десять авторские, остальные поступают в библиотеки города и области.
 
М.Маслова