30 сетября исполнилось бы 100 лет со дня рождения Александру Александровичу Харитановскому

ПОВЕНЧАНЫ СУДЬБОЙ И ВРЕМЕНЕМ
            Первое мое знакомство с писателем Александром Александровичем Харитановским (заочное) состоялось почти  шесть десятилетий тому назад, когда в новогоднем номере журнала «Советская печать» (ныне «Журналист) за 1965 год я, будучи студентом факультета журналистики Уральского государственного университета им. А.М.Горького, прочитал путевые заметки «Пять строчек» корреспондента ТАСС на Камчатке А.Харитановского. В материал была заверстана и фотография автора, в которой угадывалась натура человека энергичного, беспокойного, мужественного и любознательного.
            А потом журналистские пути привели меня в Курск. И здесь, почти через два десятка лет после заочного знакомства с корреспондентом ТАСС, судьба свела меня уже с маститым писателем Александром Харитановским, возглавлявшим Курскую писательскую организацию, автором шестнадцати удивительных по своему общественному звучанию книг. Мы вскоре подружились.
            И вот уже на протяжении четырех десмтилетий я пытаюсь проникнуть в творческую лабораторию писателя, как одного из хранителей русского духа, мысли, слова, понять его непростой, даже трудный характер (о чем он сам нередко печалился: «Многих людей попусту обидел, многих оттолкнул от себя…»), уяснить смысл его неустанных поисков правды жизни.
      Безусловно, писатель А.Харитановский – натура сложная. Его не все понимали. Многие не приемлили его манеру общения – прямоту суждений, бескомпромиссность, максимализм. Человек исключительной образованности и самодостаточности, он нередко шел вразрез современному «демократическому» устройству жизни, потому что не мог смириться с тем, что «с корабля истории скинули» такие важные ценности, как милосердие, справедливость, высокое чувство патриотизма, что на социальной сцене воцарился торгашеский дух…А народ оттеснили на задворки истории.
            Признаться, он во многом так и остался для меня закрытым и загадочным. И не потому, что я не был достаточно настойчив в поисках ключика к тайникам его души. Скорее, наоборот. Но он, видимо, был из той породы сибиряков, которые раскрывают свою натуру чрезвычайно неохотно и, возможно, только раз в жизни.
            И потому эти заметки – всего лишь плод моих скромных раздумий о некоторых страницах биографии писателя Александра Харитановского, его главных книгах и героях, его гражданской сути и философии духа.
Природой, пожалуй, ему отпущено было больше, чем писатель выявил в своих книгах. Но бесспорно одно: все эти  книги – о силе русского духа.
 
           

ДОМ У КАНДАЛЬНОГО ТРАКТА
            Я не встречал другого человека, который бы с такой пронзительной нежностью и всеохватной любовью вспоминал о своем селе, родной школе, учителях…
            Это более чем странно, что эти чувства не скрывал человек, резкий в оценках людей, максималист по натуре и совершенно бескомпромиссный, если речь заходила о порядочности, чести, достоинстве его окружения, о корнях.
            Однако, как только он начинал вглядываться в «примолкшие года» своего детства и ранней юности, я видел совершенно иного, размягченного, даже в какой-то мере беззащитного, изрядно поседевшего, но юного душой человека.
            Родовое село его предков Мартыново затерялось примерно в трехстах километрах от Барнаула, в предгорьях Алтая. Места кержацкие, ссыльных, переселенцев, беглых каторжников и рудокопов. Сюда после Кузнецкой каторги попал на поселение прадед писателя по материнской линии Яков Яринский, сосланный на Алтай из Польши за то, что в дни известного польского восстания 1863 года отказался стрелять в подданных российского царя. В селе этом женился. Стал едва ли не первым учителем.
            Дом его стояла на краю села. Дальше – церковь и сопки, через которые тянулся печальной лентой Кузнецкий кандальный тракт. Дочь Якова, Мария, бабушка писателя, на ночь обычно выставляла у ворот дома кувшин молока или кваса с ломтями хлеба – для беглых каторжников.
            Дед писателя, Александр Чалков, умыкнул Марию Яринскую из дома, увез в Бийск, упрятал и только через пару лет явился пред светлые очи родителей жены уже с ребенком (первым из четырнадцати будущих детей, из которых выжили только четыре дочери и два сына).
            Средняя из дочерей Чалковых, Лидия, будущая мать писателя, в четырнадцать лет волею судьбы оказалась в С.-Петербурге, устроилась служанкой в семью английского дипломата. И хотя имела она всего два класса образования, была натурой утонченной, великолепно пела и танцевала. На званых обедах даже демонстрировала по просьбе хозяев народное искусство a La russe.
            После Октябрьской революции девушка оказалась без работы. Собралась вернуться на родину, в Сибирь, но на вокзале в Гатчине встретила бравого офицера, военного строителя Александра Несторовича Харитановского, уже немало хлебнувшего лиха на этом свете: будучи студентом, ушел добровольцем-вольноопределяющимся на первую мировую войну. В 1916 году в связи с тяжелым ранением был демобилизован. Но уже в 1918 году, тоже добровольцем, в числе 30 тысяч царских офицеров вступил в Красную Армию и защищал Россию от иностранных интервентов.
Не устоял офицер перед яркой девушкой и, не смотря на солидную разницу в возрасте, предложил ей руку и сердце. В 1923 году у них родился первенец, крещенный тоже Александром.
            За молодой женой гуртом увивались ухажеры, которых мужу приходилось нередко распугивать при помощи «Браунинга».
            Через четыре года семья Харитановских все же оказалась в Сибири: отца будущего писателя с группой инженерно-технических специалистов направили прорабом на строительство Кузнецкого металлургического комбината. Там, на берегу Томи, до сего дня  есть улица «Десять каменных домов», которую строил отец писателя А.Харитановский.
            Вот так судьба свела прадеда по материнской линии и отца писателя в Кузнецке, где первый отбывал каторгу, а второй строил «Город-сад», и где колчаковцы в 1919 году расстреляли дядю писателя Геннадия Лукинского, уездного чиновника, за то, что тот при мобилизации в армию Колчака намеренно затягивал выполнение приказа «Верховного правителя».
 Жили Харитановские в Старокузнецке, у старинной крепости, что стояла на высоком берегу Томи. Под стенами этой крепости любил играть любознательный мальчонка, будущий литератор, любуясь разливами красных диких пионов (в простонародье – Марьин корень) и впитывая юным сознанием весь драматизм второй четверти двадцатого столетия.
            Не столько ради памяти его предков я неброскими штрихами коснулся мало известных, а, по сути, впервые обнародованных страниц жизни Александра Харитановского, столь причудливых семейных переплетений, сколько ради того, чтобы перекинуть нравственный мостик от века позапрошлого в нынешний, представить хотя бы приблизительно ту атмосферу, в которой кристаллизовался характер будущего моряка-тихоокеанца, потом – журналиста, писателя, наконец, Почетного гражданина города Курска.
            Допускаю, что могу быть не совсем точным. Но мне показалось, что от прадеда своего Александр Харитановский унаследовал бесстрашие к сильным мира сего; от деда – решительность, отвагу; от бабушки – доброту и сострадание к опальным и бедствующим; от отца – порядочность, галантность, трудолюбие и целеустремленность; от матери – живость ума, раскованность, свободу от предрассудков и поэтическую натуру. А от всей неоглядной, удивительной по красоте алтайской природы впитал в себя широту взгляда, отчаянную смелость и неподкупную любовь к России.
 
АХ, УЖ ЭТИ БЕСТУЖЕВКИ…
 
            А еще Александр Харитановский через всю свою сознательную жизнь пронес рыцарское отношение к женщине и верность заповедям своих школьных учителей.
            После окончания начальной школы Александр Харитановский с 5 по 10 классы учился в единственной на весь район Тогульской средней школе, что в 25 километрах от родного Мартынова. Тогул еще до революции славился купеческим размахом, торговал пшеницей, сливочным маслом даже с заграницей, а его жители дорожили и кооперативными традициями. Здесь было три школы, включая высшее начальное училище и собранная ссыльными богатейшая в округе библиотека. Одним из самых прилежных ее читателей стал старшеклассник Саша Харитановский.
            Собственно, средняя школа и определила его как человека, не позволяющего даже намека на цинизм по отношению к женщине. А все началось с Олимпиады Ивановны Усановой, преподавательницы немецкого языка (владела также сносно английским и французским) Тогульской средней школы, выпускницы знаменитых Петроградских высших Бестужевских женских курсов.
            В ту пору ей было уже под восемьдесят. Однако держалась по-девичьи стройно, со вкусом одевалась, безупречно изъяснялась со старшеклассниками, обращаясь к каждому только на  «Вы». Ум, врожденная деликатность, истинно русская интеллигентность ощущались в каждом ее движении, поступке, слове. «Мы добрели, мужали, умнели, становились просто-таки рыцарями рядом с ней», - вспоминал А.Харитановский.
            И, может быть, поэтому писатель так бережно хранил книгу «Сочинения А.С.Пушкина. 1904 г.», подаренную ему другой «бестужевкой» - Евдокией Петровной Васильевой, которую писатель отыскал в Курске полвека спустя после учебы у Олимпиады Ивановны Усановой и которая написала ему в подаренной книге: «Вы нашли меня в трудную минуту жизни и помогли перенести отчаяние. Май 1987 г. Курск».
            Какое участие принял А.Харитановский в судьбе этой девяностолетней женщины, выпускнице Бестужевских курсов 1915 года, разговор особый. Я о другом: он не считал достойным сочувствовать нытикам, бездельникам, но со всей щедростью, на которую только способен, готов был поддерживать людей деятельных, мужественных или вовсе беззащитных.
            Вот в такую же трудную минуту он четырнадцатилетним восьмиклассником поддержал в 1938 году своего учителя истории Венедикта Георгиевича Сиротина. Там же, на Алтае, в Тогульской школе.
            Учитель в дискуссии о роли личности в истории отдал предпочтение народу, трудовым массам. А вот первый секретарь райкома партии усомнился в этом и посчитал, что учитель школы явно принижает роль в истории вождя всех народов товарища Сталина. Школьного учителя исключили из рядов партии и снял с работы «за недопонимание роли личности в истории».
            Комсомольцы школы, как было тогда принято, тоже решили «проработать» на своем собрании учителя за это самое «недопонимание». Однако единодушного осуждения не получилось: класс «подвел» Саша Харитановский. Комсорг класса гнул линию райкома партии: «Это кого же ты, Шурик, защищаешь?.. Он же – гниль…политическая». На что восьмиклассник Александр Харитановский возразил: «Это покажет история…Учитель наш – прекрасный педагог и порядочный человек…».
            И как знать, может, эти слова ученика сыграли какую-то роль в том, что учителя не арестовали. В конце 1938 года он уехал в Москву, оставив на память книгу Майкла Голда «Джон Браун» (о борце за права негров) с надписью-завещанием: «В честь разлуки дарю эту книгу своему лучшему ученику Александру Харитановскому. Шурик, учись и будь принципиальным в намеченной цели, учись и готовься стать большим специалистом. 22 ноября 1938 года».
            Между прочим, этот сувенир опального учителя в разгар сталинских репрессий хранить было небезопасно. Но книгу эту писатель пронес через все годы и сохранил в своей обширной библиотеке, ни от кого и никогда ее не пряча. Потому что никогда в жизни не признавал ни вождизма, ни культов, ни авторитетов. И уж тем более права на массовые репрессии и беззаконие. Главным мерилом человеческой сути для него всегда были порядочность, гражданское мужество, знание своего ремесла, верность долгу, справедливость и чистая совесть. А в литературе – верность исторической правде.
 
ПО «СТУПЕНЯМ» - К «ГОСПОДАМ ОФИЦЕРАМ!»
           
Дальнейшую шлифовку и доводку характера А.Харитановского «проводили» уже Тихоокеанский Флот, Московский финансовый институт, ТАСС (Телеграфное Агентство Советского Союза, ныне ИТАР-ТАСС), научная и литературная среда.
            Аттестат зрелости он получил с золотой каймой отличника и правом поступления в высшую школу без вступительных экзаменов. Но прежде чем окунуться в студенческую стихию, он, безумно влюбленный в математику и немало в этом предмете преуспевший, два года преподавал его в одной из сельских школ под Томском, несколько лет прослужил на Тихоокеанском Флоте, участвуя в заключительном этапе Великой Отечественной войны (с японцами).
            В Московский финансовый институт пошел на только что открывшийся факультет международных финансовых отношений: хотелось получить достойное образование со знанием не только экономики, но и иностранных языков (английским он потом владел прилично). Однако, как, годы спустя, признавался писатель, целью были не финансы, а литература. Писал стихи, рассказы, даже роман лежал в рукописи. И велик был соблазн что-нибудь и где-нибудь опубликовать – печатная строка притягивала сильнее магнита. Но как приобщиться к журналистике?
            И вот однажды шел студент-четверокурсник по Тверскому бульвару со своими рукописями и увидел здание с крупными буквами на фронтоне – «ТАСС». Как был в тельняшке, брюках-клеш и кожаной куртке, так и завалился в приемную. Направили посетителя в отдел кадров.
            Поговорили: студент со своими рассказами подступается, кадровик профессией интересуется. Пришлось удивиться: студент, будущий международник, почти выпускник, предъявив шоферские права 3-го класса, предложил себя на «пост» дежурного водителя, ночного. Пояснив: «Иначе нельзя – занятия в институте с девяти до четырнадцати».
            Заинтересовался необычным студентом генеральный директор ТАСС Николай Григорьевич Пальгунов (кстати, в 1926-1929 годы он был редактором «Курской правды», а с 1943 года по 1960 год - генеральным директором ТАСС). После одной из бесед генеральный положил перед А.Харитановским журнал «Лайф» и попросил перевести с английского статью о плане Маршалла. Перевел быстро, почти без словаря, даже снабдил комментарием. И через неделю студент по совместительству был назначен референтом по США. Так и остался в ТАСС на 30 лет.
            Было это в 1950 году. С этого дня Александр Харитановский и не расстается с пером журналиста и писателя, навсегда поставив уверенный знак равенства между двумя этими профессиями.
            Собственно, он и не мог обособлять журналистику от писательского труда, потому что все, что им написано, - плод журналистских изысканий, путевых находок, усиленных творческой фантазией и ювелирной литературной огранкой.
            И не случайно большинство произведений писателя имеет документально-историческую основу – об исследователях северных и восточных окраин России, ученых, дипломатах, моряках, политических и военных деятелях, писателях…
            Это о нем в 1961 году писал побывавший у него в гостях на Камчатке писатель, заместитель главного редактора журнала «Москва» Борис Евгеньев: «Чего только не пришлось испытать ему на своем корреспондентском веку! Летал на самолетах в сплошном тумане. Метался по камчатским дорогам в кузове грузовика. Ездил на собаках. Плавал на катерах. Мок. Мерз. Спал на полу, а то и вовсе не спал. Ел, что попало, а то и вовсе ничего не ел…Человек необычайной мобильности, стойкости и удивительной способности ограничивать свои потребности. Жрец великого и строгого Бога – Факта!».
            Но самую первую свою книгу «Друзья» он посвятил родному Алтаю. Она вышла в Грозном, где писатель трудился собкором ТАСС по Северному Кавказу.
            После Кавказа ему светила Америка. В 1955 году его вызвали из Грозного в первопрестольную: подучить английский. Но в это время на карте России появилась Камчатская область. И его послали туда в краткосрочную командировку – поискать на месте толкового журналиста в собкоры ТАСС, найти ему квартиру, поставить телетайп.
            Уехал, выхлопотал квартиру, поставил телетайп и по нему же отбил в Москву телеграмму: «Я уже рядом с Америкой и желал бы остаться здесь».
            Краткосрочная командировка продлилась без малого десять лет. И каких! Здесь в буквальном смысле слова расцвел его литературный дар. Именно Александр Харитановский в истории Камчатской области стал первым писателем, основателем первого литературного объединения, подарившего нашей литературе немало ярких имен; автором и первой большой повести «Человек с железным оленем».
            У этой книги – редкая по счастливым совпадениям судьба. На исходе пятидесятых годов мир облетела корреспонденция собкора ТАСС на Камчатке «Велосипедист пересекает Арктику». А.Харитановский по сути заново открыл миру имя великолепного спортсмена и мужественного покорителя северных широт Глеба Травина, который в 1928-1931 годах на велосипеде пересек весь Советский Союз: от Дальнего Востока через Сибирь и Среднюю Азию – в Крым, оттуда через Москву – в Мурманск и далее вдоль побережья Ледовитого океана до Чукотки… 85 тысяч километров с двухколесным другом!
            Журналистский поиск завершился удивительной по своей литературной основе и талантливой по воплощению повестью «Человек с железным оленем». После ее  публикации в журнале «Молодая гвардия» (№12, 1959 г.) она была издана отдельной книгой в Петропавловске-Камчатском и в Москве (издательство «Мысль», популярная серия «Путешествия, приключения, фантастика», 1965 г.). И с той поры имя Глеба Травина стало известно всему миру.
            Спортивные и туристские клубы его имени открылись в Германии (в городах Лихтенберг и Геру), в Польше, Чехословакии, в украинских Львове и станции Лозовая под Харьковом, в Петропавловске-Камчатском…А сорок лет тому назад в Лозовой открылся первый международный слет велосипедистов-травкинцев, желанным гостем  которого был и приглашенный на слет писатель Александр Харитановский.
А потом по маршруту Глеба Травина отправилась высокоширотная экспедиция во главе с известным землепроходцем-дальневосточником Павлом Конюховым, братом еще более знаменитого морского путешественника Федора Конюхова, в одиночку пересекшего Атлантический океан на яхте.
            А.Харитановский стал почетным членом экспедиции. Он бережно хранил телеграммы и письма, которые слал Павел Конюхов в Курск с главных переходов заполярного велопробега.
            В библиотеке писателя на видном месте стояли повесть «Человек с железным оленем» с автографом ее героя Глеба Травина: «На память Александру Харитановскому, поднявшему из долголетних залежей землепроходца, псковского мужика, прошедшего арктический путь на велосипеде…».
            Кстати, известный сибирский ученый, доктор исторических наук Елизавета Орлова, оценивая первые повести А.Харитановского, очень точно заметила, что камчатский писатель «поднимает людей из пепла».
            Любопытно, что именно с выходом этой повести в газете «Тассовец» за 13 января 1961 года А.Харитановского назвали писателем, хотя до официального вступления в союз писателей оставалось еще 2,5 года.
            На крыльях успеха первых своих книжек Александр Александрович Харитановский уверенно набирал творческую высоту, приближаясь к главному труду своей писательской жизни – романам «Ступени» и «Господа офицеры!», повести «Матрос Стаханов и премьер Черчилль».
            «Ступени» он начал писать еще на Камчатке, а заканчивал уже в Курске. Роман вышел сначала в Воронеже в тридцать тысяч экземпляров, а шесть лет спустя Москва (издательство «Современник») отпечатала его уже стотысячным тиражом. Отрывки из книги были напечатаны в известном журнале для иностранных читателей «Советская литература (№11, 1985 г.).
            Примечательно, что первое издание книги сопровождалось статьей научного редактора романа, старшего научного сотрудника АН СССР, доктора исторических наук, который, в частности, заметил, определяя творческую манеру писателя: «Международнику по образованию, автору художественных и исследовательских произведений А.Харитановскому… удалось искусно провести свое повествование между Сциллой наукообразия и Харибдой занимательности. Его исторический роман «Ступени» – точная, интересная и умная книга».
            Чтение это и впрямь увлекательное, но не простое. Роман «Ступени» по существу возвращает нас к началу двадцатого столетия, к тем вихревым событиям в России, которые вошли в историю как первая русская революция.
            На одной политической сцене романист свел такие известные всему цивилизованному миру личности, как писатели Максим Горький, Марк Твен, Герберт Уэллс, актриса Мария Андреева, американский президент Теодор Рузвельт, профессор Джон Мартин, приютивший М.Горького во время его отчаянно-смелой, по меркам того времени, поездки в Соединенные Штаты Америки для сбора средств на нужды первой русской революции 1905-1907 годов и пропаганды ее идей и целей за океаном.
            Погружаясь в глубины этого политического романа, восхищаясь точностью языка и стиля, неожиданными сюжетными ходами, художественной прорисовкой и исторической достоверностью его героев, таких разных и непохожих, мы даже не задумываемся над тем, что предшествовало созданию этого своеобразного литературного памятника одной из самых драматичных страниц российской истории, через какие творческие муки и препоны псевдокритиков пришлось пройти писателю, прежде чем мы смогли раскрыть страницы романа.
            По признанию самого автора, пять лет он собирал материал. Еще пять лет писал. И столько же рукопись томилась в издательстве. Годы скрупулезнейшей работы в архивах и библиотеках мирового уровня, десятки тысяч страниц документов – русские и американские газеты и журналы начала 20 века, мемуарная литература, дипломатическая переписка…
            Писатель дотошно выверял каждый факт, сличал и перепроверял подлинность документов, если требовалось, включался в сложнейшую цепочку международного книжного обмена, восстанавливая недостающие звенья тех или иных событий почти вековой давности.
            Иначе он не мог. Ибо свято следовал завету неистового Виссариона Белинского: «Исторический роман есть как бы точка, в которой история, как наука, сливается с искусством».
            «Ступени», говоря образно, один из походных костров российской истории, который высвечивает не столько сам факт поездки подвижника русской культуры Максима Горького в высокомерную и кичащуюся демократией Америку, сколько личность великого писателя-гуманиста, жесткого реалиста, во многом противоречивого, но до конца жизни преданного идеям социальной справедливости, историческим ценностям и верованиям России.
            В смутное время конца 80-90 годов минувшего столетия кое-кто из стана литературных невежд и политических экстремистов пытался справить панихиду по великому творческому наследию Максима Горького. Но на защите его светлого имени прежде всего, конечно, стоит «королевская» гвардия героев его бессмертных произведений. Однако и «Ступени» русского писателя А.Харитановского еще за несколько лет до появления ниспровергателей М.Горького с литературного Олимпа стали на пути их жалких потуг. Или, перефразируя Ивана Бунина, курский писатель как бы вопрошает: «Пора бросить идти по следам А.М.Горького? А за кем же тогда идти?!…».
            «Ступени» гуманны по своей нравственной основе. Писатель ненавязчиво, но художнически убедительно доказывал необходимость духовного бережения нации, экономического, культурного и политического сближения народов России и США, одновременно укрепляя читателя в мысли, что «делают друзьями не язык и нация, а сердца» (Шиллер).
            Тема взаимоотношений России и США, стран запада, сосуществования двух миров с различными укладами жизни проходит и через роман «Уэллс едет в Москву», десяток глав из которого еще в 70-е годы минувшего века были опубликованы в областной газете «Курская правда». И можно только сожалеть, что этот роман остался  не законченным.
            И вовсе не случайно некоторые недобросовестные рецензенты рукописи романа «Ступени» пытались перекрыть ему путь в свет. Но роман выдержал девять (!) рецензий, побывав в шести только московских инстанциях – двух академических институтах, комитете по печати правительства СССР, Высшей партийной школе и дважды в Министерстве иностранных дел страны.
            Однако произведение оказалось настолько сильным и неуязвимым как с художественной, так и с фактической сторон, что спустить его автора по «ступенькам» конъюнктуры вниз никому не удалось. А вот новых единомышленников у курского писателя явно прибавилось.
            На несколько лет завязалась у него оживленная переписка с учеными и писателями Корнелием Шацилло, Николаем Жегаловым, Александром Гельманом, Виталием Гузановым, Иваном Красновым, Сергеем Снеговым, Борисом Евгеньевым…
            Ученые и писатели были вовсе не случайными корреспондентами курского романиста. В «Ступенях» устами одного из главных героев А.Харитановский «застолбил» и свое творческое кредо: «Литература не менее, чем наука, ответственна за будущее, впрочем, как и за настоящее…Серьезной литературе свойственны дальнозоркость и аналитический рационализм…».
            А вот в том, как А.Харитановский создавал эту серьезную литературу, можно убедиться, прочитав еще один замечательный роман – «Господа офицеры!».
            Он рождался на моих глазах. Помнится, как на исходе сентября 1989 года, в бытность мою собственным корреспондентом газеты «Известия», на редакционной «Волге» проехали мы с писателем не одну сотню километров по Орловщине. Побывали на месте бывшего села Мишково под Залегощью, где еще в начале прошлого века стоял дом Константина Юрасовского, командира эсминца «Страшный», друга и сослуживца главного героя романа Александра Сергеева.
            В осенний закатный вечер молча постояли мы в зарослях бурьяна, скрывающих фундаменты исчезнувших домов, у заилившегося, но еще журчащего Гремучего ключа, как бы желающего поведать нам об ушедших безвозвратно временах; вскарабкались на возвышение, где в полном забвении угасал сельский погост…
            Выбравшись из глухомани вновь на автостраду Москва – Симферополь, за Кромами свернули направо, в сторону Дмитровска, и так же молча постояли у памятника-якоря, поставленного прямо в поле у изголовья большой долины, где 19 февраля 1943 года в ожесточенном и неравном бою был перебит немцами отряд лыжников-разведчиков первой отдельной морской бригады Тихоокеанского флота.
            В романе «Господа офицеры!» А.Харитановский сдержанно заметит: «Так неожиданным образом соединились для нас Порт-Артурская оборона 1904 – 1905 годов с Курской огненной дугой 1943 года, мужественные и трагичные эпопеи двух времен и разных поколений…».
            Но прежде чем приступить к анализу этого произведения, напмним, что морская тема в творчестве писателя А.Харитановского – сквозная. Достаточно назвать такие его повести, как «Я рад, что ты живой», «В подводной западне», наконец, новая повесть писателя «Матрос Стаханов и премьер Черчилль», посвященная подвигу уроженца села Раково Советского района Курской области, матросу со сторожевого корабля Северного флота «Бриллиант» - единственного оставшегося в живых после геройской гибели корабля осенью 1944 года в Карском море во время сопровождения транспорта. Он погиб от ранения в голову и голода на безлюдном берегу Таймыра.  Останки моряка были обнаружены случайно гидрографами 17 лет спустя после морской трагедии. Эта повесть тоже о стойкости духа, о верности воинской присяге, о морском братстве и непростых поворотах судьбы России.
            Работа над романом «Господа офицеры!» началось с письма сослуживцев писателя по Тихоокеанскому флоту, которые просили старшего лейтенанта в отставке А.Харитановского написать, как в Курске, на родине командира эскадренного миноносца «Стерегущий» лейтенанта Александра Сергеева берегут память о его героическом подвиге в русско-японской войне 1904 – 1905 годов.
            Приступив к сбору материала для обстоятельного ответа сослуживцам, писатель буквально был поражен равнодушием курян к памяти своего именитого земляка. Собранные им сведения и тема беспамятства легли в основу очерка «Слово о лейтенанте Сергееве», опубликованного в областной газете «Курская правда».
            Сила публицистического заряда оказалась настолько внушительной, что подтолкнули городские власти к пусть запоздалому, но справедливому решению: одна из улиц нового микрорайона древнего Курска получила имя лейтенанта Сергеева. В областном краеведческом музее открылась экспозиция о подвиге экипажа эсминца «Стерегущий».
А позднее, уже после публикации романа, благодаря усилиям писателя, на фронтоне Михайловской церкви в Курске, где крестили Сашу Сергеева, появилась соответствующая мемориальная доска. Именем героя были названы две средние школы – Стакановская Черемисиновского района, где находилось бывшее имение Сергеевых, и Курская № 18, в которой, опять-таки по инициативе писателя, был открыт морской кадетский класс и морской музей с экспозицией о лейтенанте А.Сергееве. Хотя мечтой писателя было (и он в связи с этим не один год обивал пороги местных властей!) – создание полнокровного музея русского героя на месте бывшего родового дома Сергеевых в Курске, недалеко от Михайловского храма.
Кстати, среди первых адресов его поисков материалов о жизни лейтенанта стало село Стаканово, родовое имение семьи Сергеевых. Там он выслушал рассказы тех старожилов, которые еще помнили дворянина Сергеева. В церкви во имя Владимирской иконы Богоматери служба шла вплоть до середины 60-х годов.
Но то, что увидел писатель, потрясло его православную душу. Храм-памятник был открыт всем дождям и ветрам. Он разрушался и зарастал кустарником.
В том же году об этом с болью напишет писатель в публицистических заметках «Слово о лейтенанте Сергееве», опубликованных в газете «Курская правда».
А когда через десять лет выйдет из печати роман А.Харитановского «Господа офицеры!», то в конце этого талантливого произведения писатель с горечью заметит, что единственным прихожанином в храме-памятнике остается ветер.
       И все эти годы писатель, будучи целиком поглощенным созданием новых романов, не переставал хлопотать о восстановлении церкви. Встречался с главами Черемисиновского района (их сменилось за это время немало); с главным архитектором области В. Михайловым, который сделал первый проект реконструкции церкви. С курским архиереем Ювеналием, который нашел для храма молодого (ему не было еще и двадцати лет от роду), но умного и ответственного настоятеля о. Николая (Степанян).
Писатель добился, чтобы священнику с семьей подобрали в селе подходящее жилище. Поспособствовал тому, чтобы для начала защитить храм от дождей и ветров – поставить двери во всех приделах и накрыть купола.
И вот спустя почти четверть века после первого посещения Стаканова, мы вместе с писателем теплым июньским днем 2008 года спешили в это глубинное село. (Кстати, с транспортом нам тогда помог истинный ценитель отечественной истории, член Союза писателей России, поэт, председатель Курского областного суда Василий Золоторев).
Первым делом заехали в дом священника. Нас встретила матушка Надежда (она поет в церковном хоре) с двумя малышами – годовалой Машей и четырехлетним Павликом. Старшая дочь Татьяна была в школьном лагере – она перешла в третий класс. У тридцати летней четы было уже трое детей! Они решили строить новый дом, давая понять прихожанам, что уезжать из села не собираются.
Батюшка ожидал нас у входа в церковь. Вместе с директором школы имени лейтенанта Сергеева Н.Смирновым и главой сельской администрации С.Масловым мы поехали в церковь. И на полпути перед нами открылся божественный вид – почищенный снаружи, с покрытыми куполами и звонницей храм могучим изваянием возвышался над всей округой в окружении цветущих лугов и деревьев. Как будто само время потекло вспять и явило эту историческую святыню в первозданном виде.
Иерей Николай в черной, ладно сидящей на стройной фигуре рясе встретил нас у входа в главный придел во имя Владимирской иконы Богоматери. На груди золотом отливал наперсный крест. Эту почетную награду иерею в Светлую Седмицу этого года в Знаменском кафедральном соборе вручил архиепископ Курский и Рыльский Герман за усердное служение русской православной церкви. Кстати, в столь молодые годы это редко случается.
Вместе с настоятелем мы с волнением ступали под массивные своды в алтарную часть церкви. Во всех огромных сводчатых окнах двадцатиметрового купола и двух боковых приделов во имя святых Николы – Чудотворца и Федора Ушакова первозданной белизной сияли пластиковые окна. Стены подготовлены под штукатурку и последующую роспись. Свежей древесиной пахли полы. Как пояснил о. Николай, полы – двойные, с утеплением. Выдержат любые холода.
Здесь еще не было настоящего иконостаса. Но по всему периметру храма расставлены святые образа. В центре храма, почти под самым куполом – аналой. В положенных местах стояли подсвечники. Храм жил и вновь, как в прежние благодатные времена, созывал на воскресные и праздничные службы прихожан со всей округи. Не по звону колокола (звонница пока была пуста), а по зову православной души.
Писатель А.Харитановский, человек далеко не сентиментальный, до слез был растроган столь зримыми переменами в судьбе некогда заброшенной святыни. Но особенно горд был тем, что в непростой судьбе храма активное участие принимали военные моряки. Офицеры ВМФ пустили шапку по кругу, чтобы оплатить проект реконструкции храма-памятника. Тут особенно постарался помощник главкома ВМФ контр-адмирал Лев Георгиевич Сидоренко, с которым у писателя А.Харитановского была своеобразная переписка.
            Бесспорно, море имело над А.Харитановским особую власть – над его душой, помыслами, настоящим и будущим. Он – всегда находился на палубе, на вахте, многие годы - уже писательской. И в романе «Господа офицеры!» все пропитано тихоокеанскими водами, бухтами, рейдами…В морской пучине находят свой последний причал и его любимые герои.
И когда через десять лет после письма сослуживцев они получили от курского писателя роман «Господа офицеры!», на нем стоял автограф «Моему главному университету – ТОФ, с великой благодарностью. - А.Харитановский».
            Однако море – лишь фон, на котором разворачиваются героико – трагические события на дальневосточных рубежах России в начале 20 столетия. Вместе с автором романа и его героями мы оказываемся в том сложном, подчас странном и страшном времени – времени героев и подлецов, радостей и печалей, тревог и беззаботности, поражений и побед…И как у всякого настоящего писателя, у А.Харитановского  было четкое представление о русле и берегах исторического пространства, о роли России в судьбах мира, иных стран и народов.
            По сути, курский писатель окунулся в те же самые события, о которых говорят и пишут уже целое столетие. И не только в России, но и в Японии, Англии, Франции, Америке…Однако достоинство «Господ офицеров!» в том, что А.Харитановскому удалось решить, как минимум, две историко-нравственные задачи, которые до него так полно никто не решал, – не только заново открыть современникам имена героев эскадренного миноносца «Стерегущий», но и внести ясность в их подлинные, а не искаженные торопливыми историками судьбы.
            Да и не все свидетели и исследователи смогли дать объективные оценки событиям 1904 года, нередко подменяя фаты эмоциями. А.Харитановский, говоря словами писателя-фронтовика Константина Симонова, не терпел, когда истории выворачивают руки, и своим романом убедительно показал, что мало честных ответов на вопросы Истории, важно, чтобы они были еще и верными. И с этой задачей курский писатель-маринист тоже успешно справился.
            Как уже отмечалось, в основе сюжета романа – подвиг экипажа эсминца Порт – Артурской эскадры «Стерегущий», который под командованием лейтенанта Александра Семеновича Сергеева, приняв неравный бой с шестью японскими миноносцами и крейсерами, не сдался на милость сильнейшего, а погиб, не сдаваясь врагу, как и экипаж легендарного крейсера «Варяг». Это случилось 26 февраля в Желтом море в 10 часов 8 минут после полуторачасового боя.
            Автор с особой любовью, емко и точно выписал образы нижних морских чинов. И не просто возвысмл их перед потомками, но и укрепил читателя в мысли, что выше матроса на флоте нет никого.
            Это прекрасно понимали, свидетельствовал писатель, и выдающиеся флотоводцы двадцатого века русский адмирал Степан Осипович Макаров и японский адмирал Хейхачиро Того. А командир эсминца «Стерегущий» лейтенант Александр Сергеев ощущал матросскую жертвенность каждодневно.
            Эти три яркие личности не случайно поставлены в центр повествования романа «Господа офицеры!» И несомненная заслуга писателя в том, что он избежал конъюнктурного взгляда на войну Японии с Россией, на высшее морское командование враждующих сторон и на характер внешней и внутренней политики двух государств в конце 19 – начале 20 веков.    Литературная ткань настолько пропитана исторической информацией, а автор так мастерски распорядился добытыми им в десятках источниках фактами, что читатель как бы физически ощущает свое присутствие и в высших эшелонах власти различных государств, принимавших судьбоносные решения; и на театре военных действий; и за кулисами политической сцены; и на похоронах как победителей, так и побежденных.
Автор не пытался насаждать квасной патриотизм. Но трезвый взгляд на историю позволял ему твердо отстаивать тезис: Европа и Америка всегда пытались ослабить Россию. Вот и в те годы, чтобы истощить потенциал России, стремительно набиравшей вес в мире, не дать ей усилить свое влияние на Дальнем Востоке, и в первую очередь на Китай, Германия, США, Англия всячески подталкивали Японию к войне с Россией.
В подтверждение такого вывода писатель дословно воспроизвел слова американского президента Теодора Рузвельта: «Я был бы в высшей степени рад японской победе, ибо Япония играет нашу игру». Циничнее и откровеннее, пожалуй, и не сказать.
            Но через четыре десятилетия, напоминал писатель в романе, вскормленная теми же американцами Япония обрушила на флот США в Перл – Харборе вероломный удар, в одночасье лишив крупнейшую западную державу значительной части флота.. И как тут не вспомнить образное замечание автора, сказавшего устами одного из героев романа: «Мы все в соединенном плавании перед лицом истории». И всякое отступление от законов «вселенского моря» неминуемо оборачивается бедой.
Бесспорно, в январе 1904 года Тихий океан стал местом пробы сил великих держав перед первой мировой бойней 1914 года. При этом писатель А.Харитановский не изменил исторической памяти и беспристрастно анализировал российскую действительность накануне морской схватки русских моряков с японцами. С болью пиисал он о бездарности и близорукости военных и гражданских чинов высшего ранга типа Абазы – главы Особого комитета Дальнего Востока, и генерала Куропаткина – военного министра, которые зани- мались непростительным шапкозакидательством, вводя в заблуждение и общество, и императора России.
Опираясь на первоисточники, писатель все время сверял направление исторического поиска по компасу адмирала Макарова, его учителей, учеников и сослуживцев. И принимал в расчет не столько личные оценки исторических фактов и событий, поступков тех или иных военных или политических фигур, сколько оценки, выставленные самим временем. Всем своим повествованием автор давал понять, что нельзя быть правее или левее своей Родины. Главное в жизни - стать достойными ее сынами и дочерями.
Примечательно, что, несмотря на ограниченность литературно-художественного пространства, писатель создал полнокровные, запоминающиеся образы адмиралов Макарова и Того. На страницах романа мы видим достойных противников. Оба флотоводца показаны в деле, в движении. Подкупает емкость литературной формы, в которую вписаны образы этих выдающихся морских командиров.
Адмирал Степан Макаров встает перед нами в лучшей своей форме –честен и самокритичен, требователен и талантлив, смел и дипломатичен, непреклонен и не спесив…
И не случайно, с гордостью и теплотой пишет автор, после гибели русского адмирала С.Макарова на флагманском «Петропавловске» японские военные корабли два дня стояли с приспущенными флагами, а в Токио были замечены траурные шествия.
Возвышая русского флотоводца С.Макрова, писатель А.Харитановский отнюдь не принижал доблести противника, командующего японским флотом Хейхачиро Того. Более того, писатель в известной степени даже симпатизировал этой неординарной личности, «азиатскому Нельсону». И, прежде всего, выделял в нем такие качества, как любовь к родине, верность национальным традициям, его европейскую образованность, стать, выдержку, самообладание, аскетизм, мужество и уважение достойных противников.
Того, замечал автор, даже благодарил судьбу, что она послала ему такое испытание, как встреча в морском сражении с русской эскадрой под командованием адмирала Макарова.
В то же время, создавая крупными мазками образ столь сложной и колоритной фигуры, как адмирал Того, автор романа в полной мере показывал и его вероломство, коварство, расчетливую жестокость и самурайский характер.
При прочтении романа «Господа офицеры!» порой возникает такое ощущение, что писатель, кажется, слышал, как движется время, его шорохи, его трубные звуки, его скорби и восторги – все потоки человеческих страстей и чередующихся веков.
Достаточно в связи с этим вспомнить начало занимающей особое место во всем романе главы «Дальневосточный экспресс», пропитанной и «беззаботным веселым настроением» едущих навстречу гибели лейтенанта Сергеева, его друзей и попутчиков, их спорами о нелегкой и величественной судьбе Руси – России. Писатель предварял эту главу прямо-таки эпическими словами:
«Дали, дали – они всегда манят: каково-то там, далеко-далеко, за долами, за широкими морями?
Что море? Вроде бы ровно и просто: плыви и плыви стречь солнцу, раздвигай видимый горизонт. Да нет, видимый – это не все: при прокладке курса требуется еще и истинный горизонт…
Так не только в море, но и в бескрайнем, не знающем ни границ, ни горизонтов океане Времени – будь то на планете Земля или в межзвездном пространстве, в раздумьях ли о горизонтах науки и искусства, о будущем ли поколений…Чем далее живет человечество, тем более оно проникается любопытством к этому невидимому, но истинному океану, в котором пока купаемся с беспечностью и бесстрашием младенцев…».
 
Владимир КУЛАГИН,
писатель-публицист,
лауреат премий имени
писателей В.Овечкина, К.Воробьева,
А. Фета.